Шрифт:
Закладка:
Однажды Лыков стоял у входа в церковь, когда в ворота въехала коляска с опущенным верхом, на санном ходу. На козлах сидел детина, про каких говорят: поперек себя шире. Круглое злое лицо, новенький кучерский костюм как с картинки, ухоженная пара лошадей красивой игреневой[77] масти. Не иначе, в замок пожаловало большое начальство. Но тут из коляски высунулась шикарная дама лет двадцати восьми, в соболиной барейке и соболиной же шубке. К ней подскочил сам надворный советник Тарасенко-Годный, помог сойти и увел в караульню.
– Кто это? – спросил сыщик у Игната.
– На козлах? Его зовут Игафракс.
– Что за странная кличка? Он из фартовых?
Босяк поспешил уверить шефа, что такое имя есть, он сам видел его в православных святцах.
– Ты же неграмотный, как ты мог видеть?
– Батюшка прочитал.
– Ладно, шут с ним, с Игафраксом, – хмыкнул «демон». – А что за даму он привез?
Игнат аж причмокнул:
– Угар-баба! Зовут Ольга Павловна Живодерова…
– Как? Столь симпатичная особа – и Живоде-рова?
– Так точно, Лексей Николаич. Говорят, сама над этим смеется. Но так замуж вышла. Куда теперь деваться?
– Угар-баба замужем? – огорчился сыщик.
– Что, и вам глянулась? Она тут всем нравится: веселая и добрая. А замужем за губернским казначеем. Статская советница! Почти генеральша, вот.
Лыков насторожился: казначейство обслуживало счета губернских государственных учреждений, собирало налоги, платило пенсии, продавало промысловые свидетельства. Сунь в их бандероли пачку фальшивок, да еще и разных серий, и дело в шляпе – «блиноделов» не найдут. Их билеты всплывут через месяц где-нибудь в другом городе, когда ими выдадут пенсию отставному чиновнику…
Подлипала увидел, что хозяин хмурится, и заступился за гостью:
– Ольга Павловна даже со мной один раз говорила. Она председательница женского комитета попечительного о тюрьмах общества. И ездит по всем узилищам, помогает падшим. Добрая душа!
– Пойдем разглядим ее экипаж, – предложил Лыков.
– Тоже лошадок любите? Айда поглядим.
Они подошли к ландо. Детина сидел на козлах с высокомерным видом и сжимал в руке кнут. Словно говорил: не подходи, а то угощу! Алексей проигнорировал его манеры. Он обошел экипаж, одобрительно хмыкнул и погладил ближайшую лошадь. Игафракс злобно заворчал и наклонился к смельчаку. Тот спокойно ласкал кобылку. Кучер замахнулся. Питерец снизу вверх поглядел на него так, что тот опустил руку.
– Это правильно. Ты немой, что ли? Не хочешь – не отвечай. Лошади у тебя очень хороши! Не с Курляндской губернии?
Детина смягчился и кивнул, довольный похвалой.
– Завод графа Воронцова-Дашкова в Газенпотском уезде?
Игафракс снял рукавицу и одобрительно поднял большой палец: угадал!
– Левая задняя подкова болтается, не зевай. Можешь до дома не доехать – слетит.
Детина обеспокоенно слез, ухватил кобылу за указанную ногу, задрал ее, поковырял подкову: действительно болтается. Он протянул знатоку руку, благодаря за подсказку. Парень по-прежнему не говорил ни слова, но смотрел уже приветливо. Поэтому «демон» доброжелательно ответил и увел спутника обратно к храму. Там Игнат выдохнул:
– Ну вы даете… Никому еще этот аспид руки не жал. Глядит что царь Кощей! А вам протянул. Чудеса! Увидел, надо полагать, какой вы знаток, и смягчился. Сам такой же. Игафракс у статской советницы навроде телохранителя. В тюрьмах разный народ попадается, есть и злые. Он ее караулит. Силищи необыкновенной! Подковы ломает, как тульские пряники. Ну, так об нем рассказывают…
– Подкову и я сломаю, дело нехитрое. А расскажи еще про казначейшу. Ведь председательница женского комитета должна посещать женские отделения. А ты сказал, она даже с тобой беседовала. Как так?
Иванов охотно пояснил:
– Ольга Павловна с одной стороны добрая, а с другой… как бы сказать? Э-э… Ну, словом, распутная.
– Что ты говоришь? – оживился «демон». – Давай поподробнее.
– Так и есть, как говорю. Очень она мужчинское сословие любит. И потому наши отделения тоже посещает, сам губернатор ей разрешил.
– Ну-ну, дальше. Зачем посещает?
– Помогает, стало быть, – неуверенно сказал подлипала и замолчал.
– Помогает в чем?
– Ну, передачи кому-то запретил смотритель, в наказание. А она попросит, и их высокоблагородие смягчается. Из карцера она людей вызволяла. Вот.
– А что надо сделать, чтобы обратить на себя ее внимание? – ухмыляясь, спросил Лыков.
– Сильным мужчиной надо быть. Так говорят.
– Подковы гнуть? Это нам милое дело.
Игнат колебался, но все же решил сказать до конца:
– И такую силу иметь, как ваша, и еще мужскую желательно.
– То есть? – не понял сыщик. – Она в тюрьме афинские ночи устраивает? Это занятно!
– Не в тюрьме, – поправил его Игнат. – Кто Ольге Павловне понравился, того в ее коляске отпускают к ней домой. На день или два, как на побывку.
– Выпускают из тюрьмы? Осужденного преступника?
– Ага. Ну, так говорят. Сам-то я, понятное дело, к ней не ездил. Но вот Тит Фонтенелев катался, и Алфераки тоже, и Пашка Ревазов… Прозвище ей знаете какое дали? Цукерка.
– Цукерка? В смысле – сладкая, сахарная? – сообразил «демон».
– Так точно. Ребята, что я вам назвал, очень ее хвалили. Мастерица, пра!
Игнат причмокнул губами, словно разжевал кусок рафинада.
– А муж-казначей как это терпит?
– Не могу знать, Лексей Николаич. По-разному люди живут. Некоторые – так.
Лыков задумался. Сломать, что ли, подкову на глазах статской советницы? Наружность у нее приятная. Попробовать заинтересовать. А заодно провести, так сказать, разведку боем. Ведь она имеет отношение к губернскому казначейству, а в тюремный замок, где пекут «блины», ездит как к себе домой. Подозрительно.
Сыщик обдумывал мысль, и она все больше ему нравилась. Парень он холостой, стесняться некого. Кувыркаться в постели со сладкой бабой будет для пользы дела, в рамках дознания. Еще и наградные получит от Министерства финансов за раскрытие мошенничества. Про шестьсот рублей, полученные от крапленых карт, в Департаменте лучше не говорить… Вдруг отберут? Да, надо попробовать обратить на себя внимание казначейши. Одно плохо: внешность у «демона» была слишком заурядная. Глянется ли он Цукерке? Барон Таубе – другое дело, он таких цукерок в шеренги выстраивает. М-да… Может не получиться.
Пока Алексей размышлял, произошло небольшое событие. На заснеженном углу тюремного огорода компания арестантов играла в «три листа». Вдруг там началась драка. Высоченный малый в подбитом сукном бушлате схватил одного из шулеров за грудки и начал отвешивать ему с обеих рук сильные затрещины. При этом он кричал на весь двор:
– Ах ты гнида! Мечеными картами играешь. Ребята, лупи их обоих, энто жулики!
Остальные игроки заволновались. Второй шулер вцепился в великана, но получил локтем в лицо и упал. Тут подоспел Лыков. Он взял скандалиста за плечи, развернул к себе и сказал с угрозой:
– За что человека бьешь? Ты вот со мной попробуй.
– Ах вы заодно? Ну, получи!
Обиженный картежник замахнулся, но ударить не успел. Алексей стремительно нанес ему правой рукой четыре или пять тычков, не очень сильных, но чувствительных. А чтобы тот не упал раньше времени, сыщик придерживал его слева. Когда он разжал пальцы, великан с ошарашенным лицом повалился на спину. Остальные игроки тут же разбежались.
«Демон» помог подняться обоим шулерам. У одного был разбит нос, у другого раскровянена губа.
– Целы, господа? Что ж вы так неаккуратно?
– Спасибо, Алексей Николаевич, – пробормотал тот, что постарше. – Мы пойдем… на сегодня хватит…
Фаи удалились, охая и поддерживая друг друга. По пути они утирались снегом. Подошел осторожно староста замка, бывалый татарин.
– Однако, господин Лыков, карты бы надо проверить. Люди сомневаются.
– А вот это они видали? – «демон» показал татарину кулак. Тот молча развел руками и двинулся прочь.
Питерец осмотрелся: где его приятель Игнат? И увидел, как с крыльца караульни его лорнирует Цукерка. Он выпятил грудь и направился в корпус походкой гладиатора-победителя. Ну-ну… Удачно подвернулась драка, в которой он сумел показать силу. А дальше? Достаточно ли этого, чтобы заинтересовать Ольгу Павловну Живодерову?
В камере он
