– Господа, а кто такая Цукерка?

– О! – расплылись в улыбках соседи. Видимо, казначейша и впрямь была здесь популярна. – У вас губа не дура! Она любит корпусных мужчин!

– Сыпьте подробности. Я сейчас одному дураку по морде стреканул, а она меня лорнировала. Вот думаю, как дальше быть.

Урядников сел напротив и хлопнул питерца по колену:

– Живодерова ее звать. Сдобная бабенка! Как говорится, вся рота хвалит. Алфераки с Ревазовым особенно, это два грабителя. Видные из себя, она их и приметила. Что, хотите попасть в число избранников?

– Почему бы нет? – ответил «демон». – Скучно тут, а я мужчина в расцвете сил, с половыми потребностями. Доктора говорят, не надо слишком долго поститься, для здоровья вредно.

Сокамерники развеселились:

– Любой согласится лечь в постель с Цукеркой! Ладная, горячая и весьма опытная в таких делах. Ну, если верить грабителям. Поститься действительно не надо, но ведь к вашим услугам весь женский корпус. За три рубля получите любое удовольствие, вплоть до извращенных.

– Я хочу Цукерку! – объявил «демон». – И добьюсь ее.

Тут дверь открылась, и на пороге показалась председательница женского комитета собственной персоной:

– Господин Лыков? Я пришла вас навестить. Позволите войти?

– Весьма польщен, Ольга Павловна.

– Вы знаете, как меня зовут? Но от кого?

– Да весь замок только про вас и говорит. Хвалят вашу доброту и отзывчивость.

Живодерова близоруко сощурилась:

– Да, у меня мягкое сердце. Я сострадательна к несчастным. А вы… вы несчастны здесь?

Лыков сделал кислое лицо:

– Еще как! Ни женской ласки, ни доброго взгляда. Хоть в петлю. Тут вдруг вы как луч света в темном царстве. Но позвольте предложить вам присесть. И чаю выпить с узниками. Имеются пастила, пряники, шептала[78] и три вида халвы.

– Вот так узники, – рассмеялась звонко, как колокольчик, барыня. – Не в каждом обывательском доме такое изобилие.

Она присела к столу и сама разлила чай по чашкам. По счастью, имелась запасная, и посуды хватило на всех.

Алексей без стеснения разглядывал гостью, а той это очевидно нравилось. Казначейша держала себя свободно, даже слишком. Легкий аромат порочности окружал ее и делал особенно привлекательной.

– Ну, Алексей Николаевич, что скажете? Все узоры на мне высмотрели?

– Повторю – уже час разговоры вращаются исключительно вокруг вас. Сидельцы отзываются восторженно. И теперь я убедился, что их оценки справедливы.

– Неправда про разговоры, – остановила поток лести Ольга Павловна. – Полчаса назад вы учинили драку на дворе, я сама видела.

– Ну, отвесил дураку три фунта оплеух с походцем…

– Он упал от ваших оплеух. А еще говорят, вы человека убили в трактирной драке. Мне смотритель сказал.

– А еще он добавил, что я дерзок и самоуверен?

– Именно так. Зачем вы обидели Годного? Он мой почитатель, отзывается на просьбы, ручки целует.

«Демон» молча взял ее руку и почтительно поцеловал. Барыня отстранилась, но всего лишь на вершок. Словно говорила: не гони лошадей, но и не увиливай…

– Ни на что ваш Годный не годится. Если он продолжит досаждать, то ему это с рук не сойдет. Накажу.

– Как же вы его накажете? – удивилась гостья. – Он смотритель, а вы арестант.

– Всего лишь подследственный, – поправил ее сыщик, – и скоро выйду на волю.

– Вы так в этом уверены? И правда, гонора вам не занимать. Это с войны пошло?

На этот раз Цукерка спросила серьезно. Лыков так же серьезно ответил:

– Я стал воевать в семнадцать лет, мальчишкой-неумехой. Когда убил первого турка, долго мучился. А потом пошло-поехало… Теперь на мне много крови, и приходится с этим жить.

Гостья смотрела на сыщика с сочувствием, потом сказала:

– Все мы не без греха. Ищите утешения у Бога, он все поймет и даст искупление.

– Какой мне теперь Бог, Ольга Павловна?

Женщина вдруг переменилась: из соблазнительной куртизанки сделалась близкой, все понимающей собеседницей. Сколько же личин у нее? Это было необычно, интриговало «демона», но одновременно и настораживало.

Живодерова поднялась:

– Мне интересно было бы продолжить разговор. Приглашаю вас в гости.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– И караул меня выпустит?

– Выпустит, – улыбнулась председательница комитета. – А когда вам у меня наскучит, Игафракс вернет вас обратно. Я знаю, что вы с ним уже познакомились, он вас одобрил, а это случилось впервые на моей памяти. До сих пор все мои избранники ему не нравились. Как вам это удалось? Нет, вы необычный человек.

– Ваш Игафракс немой?

– Говорить он может, но не хочет. Я подобрала его в трудную минуту, юноша озлился на весь мир. Искал смерти, бедный… Теперь он мой раб, верный и надежный. Наверное, по-своему меня любит. Мне нравится закрепощать мужчин, есть такая слабость. Ну, едем?

– Едем.

Лыкова действительно выпустили из замка беспрепятственно, не спросив документов. Чудеса…

Дом Живодеровых находился в Завеличьи. Так называлась та часть Пскова, что стояла на левом берегу реки Великой. Само строение не понравилось сыщику: что-то несуразное в трактирно-мавританском стиле, с башенками и непропорционально большим мезонином. Но внутри оказалось уютно. Обстановка была богатой и свидетельствовала о хорошем вкусе хозяйки.

Лыков разделся, прошел в гостиную и на всякий случай поинтересовался:

– А где супруг?

– Вы его не увидите, он всегда на службе, – небрежно ответила Цукерка. – Присаживайтесь, сейчас будем обедать.

Игафракс стоял в дверях и ждал приказаний. Хозяйка кивнула на него и спросила гостя:

– А кто из вас сильнее? Мой кучер ломает подковы и рвет цепи.

– Эти фокусы нехитрые, – ответил «демон». – Вот особенный фокус. Пусть ваш кучер попробует повторить его.

Он вынул из кармана горсть серебра, отобрал двугривенный, показал псковичам и без видимых усилий сложил монету пирожком. После чего бросил ее Игафраксу. Тот поймал, разглядел и обомлел:

– Однако…

Голос у лженемого оказался густым и басовитым.

– Ты так можешь? – спросила хозяйка. Кучер отрицательно покачал головой. Гость счел нужным уточнить:

– Банковую монету[79] согнет любой, она толстая, металл мягкий. А вот разменную мало кто сумеет. Серебра в ней меньше, сплав тверже. И диаметр маленький, трудно ухватиться. Нужна особая гимнастика для мышц запястья. Меня научил этому один актер, на войне.

Игафракс положил испорченную монету на буфет и удалился. Лыков с Цукеркой впервые остались одни. Алексей подошел к женщине, та смотрела на него с вызовом. Потом шагнула навстречу и жарко обняла. Силач чуть отстранил ее, посадил себе на ладонь и поднял на уровень груди. Хозяйка ахнула, а сыщик так на ладони и понес ее в другую комнату, где он разглядел кровать…

Никогда еще Лыков не попадал в столь сладкий плен. Ольга не выпускала его из объятий несколько часов. Потом они поели, и любовные утехи продолжились. Лишь в полночь «демона» отпустили спать. За это время он узнал много нового об отношениях между мужчиной и женщиной. В самом деле, угар-баба… Можно было и голову потерять, забыть, для чего сюда пришел…

Ранним утром Алексея разбудил нежный поцелуй. Он потянулся, обнял женщину и пробормотал:

– Вот бы так всю жизнь…

Но когда открыл глаза, обнаружил, что казначейша смотрит на него в упор и очень серьезно.

– За чем же дело стало? – спросила она. – Можешь перейти под мою команду.

– В каком смысле?

– Мы сделаемся любовниками, друзьями и деловыми партнерами, все сразу.

Лыков снял руку с плеча Цукерки и спросил:

– Так это ты главный «блинодел»? А не Брехов?

– Потап – мой ближайший помощник. Но он исчерпал себя и знает это. Ты интересен своими знакомствами в среде белокриницких капиталистов и можешь дать сильный толчок нашему промыслу.

– А через год ты найдешь другого, который даст еще более сильный толчок? А я отойду на вторые роли, встану рядом с Потапом?

Ольга села в кровати напротив него. Обнаженная, она была прекрасна. Но глаза… В них было что-то волчье.

– Боишься? Я думала, ты сильный и не знаешь страха. Все вы слабаки. Трудно мне с вами.

Алексей отбросил одеяло и свесил ноги на пол.

– Силы-то немерено. Но как тебе верить? Ты же предашь. Выбросишь в отхожее, как сейчас Брехова.

– Конечно, выброшу. Но не так, а по-честному. Уйдешь