Тем летом Эми вносила последние правки в свой альбом Back To Black в Powerhouse Studios на западе Лондона, и ближе к выпуску пластинки она появилась на шоу Шарлотты Черч, выступив дуэтом с ведущей. В финале они исполнили песню Майкла Джексона «Beat It». Эми часто пела ее в детстве. Выступление сняли лишь с третьего дубля, потому что Эми весь день пила и к нужному времени почти не могла передвигаться. Группа играла в тональности, которая подходила Шарлотте Черч, но была слишком высокой для Эми, о чем она потом мне сказала. Именно поэтому всю песню Эми мямлила и почти кричала.

Поверьте, без черного юмора я бы уже давно сошла с ума. Сейчас я могу над этим посмеяться, но тогда я еле на ногах держалась. Выступление напоминало мне знаменитую сцену из ужастика Мэла Брукса «Молодой Франкенштейн», где Монстр, сыгранный Питером Бойлом, выступает дуэтом со своим создателем – доктором Виктором Франкенштейном, сыгранным Джином Уайлдером. Во время исполнения классической композиции Ирвинга Берлина 1929 года «Puttin’ On The Ritz» («Одеваясь по последней моде») перед пораженными зрителями онемевший Монстр завывает и выкрикивает заглавную строчку.

В отличие от «Молодого Франкенштейна» – фильма, что всегда смешил меня до слез, – выступление Эми я смотрела с ужасом. До этого мне было плевать, что она посылала весь мир на три буквы – это было частью ее нрава, который я любила. Но под конец той песни ощущение было иным. «Пожалуйста, Эми, не делай этого, – говорила я про себя. – Ты не представляешь, как мне больно». Я смотрела на нее, как смотрят на автокатастрофу. Я и не представляла, что ее будущие публичные появления будут еще хуже.

Эми не всегда была такой на ТВ. Ее первым шоу была телевизионная игра Never Mind The Buzzcocks на BBC2 в 2004 году, сразу после выхода дебютного альбома. Она была в команде комика Филла Джупитуса, и я ею наслаждалась. Она казалась умной и забавной, а ее смех звучал на протяжении всего выпуска. Но в ноябре 2006 года, когда ее вновь пригласили на шоу, она вышла из-под контроля. Ее блестящие каштановые волосы исчезли – их заменило огромное птичье гнездо, сбитое в криво сидящую прическу. В этот раз Эми оказалась в команде Билла Бейли, а ведущим был ее знакомый комик Саймон Амстелл. Шоу подразумевало полную анархию, так что язвительный юмор Эми отлично туда вписывался. Но спустя полчаса Эми начала демонстративно шуметь и капризничать. Сомневаюсь, что ей было хоть немного стыдно. Не могу вспомнить, чтобы ей было стыдно за свои публичные высказывания или поступки – она их даже не помнила. Амстелл пытался скрасить ее поведение позитивом, но заметно волновался о ее состоянии и даже сказал: «Это больше не игра в угадайку, это захват шоу, Эми».

Один из их диалогов удивил меня, потому что показался очень глубоким. Оказалось, он был настоящим предзнаменованием грядущих бед.

«Мы были так близки», – в шутку сказал Амстелл, наклоняясь к Эми.

«Да, были, но она умерла», – парировала Эми.

«А можно вернуть старую Уайнхаус? – взмолился он. – Трезвой я любил тебя больше».

«Она мертва», – повторила Эми.

Меня пугали такие серьезные заявления Эми о самой себе. Возможно, тот диалог отзывается во мне, потому что в нем была истина, которую видят лишь близкие Эми. Я давно чувствовала, что потеряла свою дочь, но теперь она официально подтвердила это на национальном телевидении.

Я всегда давала своим детям свободу выбора. Но Эми словно все силы бросила на то, чтобы уничтожить девушку, которую я вырастила. Теперь даже я не могла с ней справиться. Некоторые встречи с Эми напоминали мне выход из тела. Я абстрагировалась от нее, отстранялась от своих чувств. Такое отношение противоречило моим материнским убеждениям, так что после меня мучила совесть. Когда позже я обсуждала это со своим терапевтом Джеки, она объяснила, что моя реакция нормальна и что отключение моего сознания – это защитная реакция психики. Мне становилось физически сложнее видеться с Эми, потому что ее состояние тормошило мои нервы.

Еще больший эмоциональный всплеск вызвал у меня альбом Back To Black, выпущенный в октябре 2006 года. Он был просто потрясающим. За пару месяцев до релиза Эми подарила мне диск с демоверсией песни «Some Unholy War» и других треков с альбома, над которыми только начали работать либо Марк Ронсон, либо Салаам Реми (работу над песнями разделили два продюсера, как и с Frank, над которым работали Салаам и Гордон Уильямс). Так как мелодии на дисках были сырыми, все мое внимание вновь захватил голос Эми. Если Frank дарил ощущение юности, то Back To Black поразил меня своей зрелостью. Я была шокирована безупречным вокалом Эми и поражена глубиной ее текстов. И все это моя малышка! Я слышала, как некоторые сравнивали лирику с альбома с сонетами Шекспира. Это заставляет меня широко улыбаться. Если бы она только знала.

На мой взгляд, посыл альбома был ясным. Она тоже им гордилась. Эми намного больше участвовала в процессе создания записи от начала до конца и чувствовала, что это ее творение. The Dap-Kings, бэк-вокалисты 1960-х годов, попавшие в финальную версию альбома, – они были идеальным аккомпанементом ретро-голосу Эми. Но никто из нас и предположить не мог, какой отклик у мейнстримовой аудитории вызовет этот альбом.

Не знаю точно, откуда у Эми взялась любовь к девичьим группам 1960-х, вдохновившим звучание пластинки. Когда она была младше, Ричард составлял для нее плейлисты. У него была солидная коллекция винила и кассет американских исполнителей вроде Лоры Ниро и Вилли Девиль, но он разбавлял их ска-музыкой и группами вроде The Shangri-Las и The Supremes. Не знаю, нравились ли они ей тогда, но что-то, видимо, отложилось. Мрачная драматичность лирики этих песен определенно зацепила Эми, хотя гармонии The Shangri-Las были слишком слащавыми. В конце концов, Back To Black был о расставании с парнем, который ей не подходил (хоть я его ни разу не видела).

А прическа? Это была осовремененная версия той эпохи – смесь Ронни Спектор и Sweet’n’Sour. Насколько мне известно, идея с бабеттой принадлежит Эми, а воссоздавать прическу помогал Алекс Фолден – ее парикмахер. В одной из своих последних квартир в Кэмдене Эми держала парики в шкафу под лестницей. Открывая двери, я каждый раз видела три шиньона, лежащих в разных коробках. Я называла их ее «семейством причесок», ссылаясь на растущее семейство кошек в ее доме. Она редко носила бабетту дома, но прическа становилась такой важной деталью ее образа, что как-то раз перед Рождеством я думала надарить ей шиньонов.

Перед релизом Back To Black Эми наняла стилиста Наоми Пэрри, которая помогала создавать ее образ. Наоми и Эми встретились в баре в Сохо парой лет раньше и подружились, помогая друг другу уложить волосы в женском туалете. Эми мастерски заводила дружбу с людьми, которых встречала всего однажды – неудивительно, что они так и остались подругами. Наоми только-только закончила учебу в Кэмбервельском колледже искусств, когда ей позвонил Рэй Косберт с вопросом: «Ты реально стилист или просто подруга Эми?» Эми попросила нанять именно Наоми, но Рэй хотел перепроверить. Не было никакой гарантии, что нанятые Эми люди будут выполнять свою работу. Бедную Наоми сбросили в воду без жилета, но с Эми поначалу всегда тяжело.