Не журчанье струй, не ту птаху, что слышна, когда затихает.

донья МУЗЫКА

Повтори мне это еще! Бескрайний концерт, дающий тебе столько радости, скажи, что это все–таки я начинаю его.

Это я в глубине твоего сердца, та единственная нота, такая чистая, такая трогательная.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ НЕАПОЛЯ

Ты.

ДОНЬЯ МУЗЫКА

Обещай, что ты будешь всегда откликаться на нее.

Не поставишь ничего между тобой и мной. Не мешай, чтобы я существовала.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ НЕАПОЛЯ Скажи скорей, как случилось, что ты существовала еще до того, как я узнал тебя?

донья МУЗЫКА Может быть, ты меня уже знал, еще не догадываясь об этом.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ НЕАПОЛЯ

Нет, я знаю, что ты существуешь не для меня, не более чем та птица, что я застаю ночью с трепещущим сердцем. Для меня и не для меня.

ДОНЬЯ МУЗЫКА Без тебя птица была бы мертва, спрятав головку под крылом в своей клетке.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ НЕАПОЛЯ Ты думаешь, что только я был способен услышать тебя и впитать в себя?

ДОНЬЯ МУЗЫКА Без тебя я не начала бы петь.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ НЕАПОЛЯ Возможно ли, что я дал кому–то счастье?

ДОНЬЯ МУЗЫКА Счастье, заставляющее тебя любить мой голос, звучащий для тебя, всю эту бескрайнюю радость, о, друг мой, как я смущаюсь, даря их тебе.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ НЕАПОЛЯ И ты думаешь, что радость, которую даришь, возвращается к нам неизменной?

Та, которую ты отдаешь мне, ты увидишь на лицах других людей.

К тебе одной, Музыка, отныне будет обращена моя требовательность и моя суровость. Да, я буду постоянно напоминать тебе твое место, и оно совсем мало.

ДОНЬЯ МУЗЫКА Продолжай изображать гордеца, как если бы тебе все было ведомо! Место, что я нашла для себя под твоим сердцем, хорошо ли ты знаешь его?

Оно мое, и если бы ты мог его обнаружить, я бы не чувствовала себя там так хорошо.

ВИЦЕ–КОРОЛЬ НЕАПОЛЯ Ты объяснишь мне это позже. А теперь пойдем, здесь нам будет неуютно. Давай подчинимся совету ночи и всей земли. Пойдем со мной к просторной постели из тростников и папоротников, что ты приготовила.

ДОНЬЯ МУЗЫКА Если вы попробуете поцеловать меня, вы больше не услышите музыку!

ВИЦЕ–КОРОЛЬ НЕАПОЛЯ Я только хочу спать рядом с тобой, сжимая твою руку, Слушая лес, море, струящиеся потоки воды, и ту, что вечно возвращается,

Священную радость, несметную печаль, смешанную с невыразимым счастьем.

Потом, когда Бог соединит нас, нам откроются иные тайны.

СЦЕНА XI

ДОН КАМИЛЬО, ДОН РОДРИГО

В крепости Могадор. Узкая сводчатая зала освещается из невидимого окна. В глубине — большая штора из черного сукна, наподобие тех, которыми занавешивают решетку переговорных окошек в приемной закрытого монастыря. Под потолком — шкив, с которого свисает конец веревки.

В углу свалены ржавые железные обломки. Дон Родриго неподвижно стоит посредине комнаты, разглядывая квадрат черной материи. За ним на стене рядом с его тенью начинает вырисовываться тень дона Камильо.

ДОН КАМИЛЬО Я говорю, кто мешает вам раздвинуть эти занавески и все разузнать самому?

ДОН РОДРИГО Дон Камильо, я счастлив, наконец, видеть вас.

Я уже думал, что вы где–то прячетесь.

ДОН КАМИЛЬО Я посчитал, что будет скромнее с моей стороны не появляться сразу и дать вам возможность свободно ознакомиться с этими местами.

Был приказ открывать перед вами все двери и не докучать вам ничьим присутствием.

И никто не появился, кроме моего чернокожего офицера, которому вы и вручили письмо.

Предполагаю, что вы с некоторым нетерпением ждете ответа.

Ваши шаги встречали вокруг лишь тишину и пустоту. Как в той красивой персидской сказке, вы наверняка ее знаете, “Дворец каменного Царя”[37].

Ничего, кроме, может быть, едва уловимого женского аромата, легкого дуновения промелькнувшего платья.

И, наконец, вы попали сюда, как раз туда, куда я хотел вас привести, в этот маленький пыточный кабинет, в этот будуар, предназначенный для неотложных бесед с глазу на глаз, другими словами, в узком кругу.

За этой занавеской, на которую вы сейчас смотрите, обычно находился Судья, неизвестный зритель, с любопытством наблюдавший одновременно за жертвой и примерным чиновником, мучившим оную…

А что случилось? Вы, кажется, не торопитесь увидеть меня…

ДОН РОДРИГО Я разглядываю свою тень на стене.

ДОН КАМИЛЬО (смешивая свою тень с тенью Родриго) Позвольте мне присоединиться к ней.

Видите, мы оба составляем теперь одно существо с несколькими головами и тремя руками.

Куда бы вы ни направлялись отныне, вы не в силах помешать тому, чтобы воспоминание обо мне сливалось с вашей думой.

ДОН РОДРИГО Вы привыкли к смешениям.

Моя тень, добавленная к тени собаки–мавра, лишь усиливает его черноту.

ДОН КАМИЛЬО Когда ваша благородная тень, отныне призрак других берегов, исчезнет,

Тень мавра еще останется в этом замке,

Близкая другой, закрывая, защищая своей чернотой эту другую,

Да, ей достаточно будет только чуть–чуть удалиться в сторону, чтобы приоткрылась та, другая.

ДОН РОДРИГО Я спрашиваю себя, почему до сих пор я не сделал из вас абсолютную тень?

ДОН КАМИЛЬО Пусть будет так, тем более я не вооружен.

Вам ничего другого не остается, как убить меня, если вы полагаете, что нет иного способа от меня отделаться.

Однако, предварительно, я попросил бы вас ознакомиться с письмом, которое госпожа соблаговолила поручить мне передать вам.

ДОН РОДРИГО Она сама передала его вам для меня?

ДОН КАМИЛЬО Она сама мне самому для вас самого.

Ее превосходительство были за своим туалетным столиком — вы знаете, что высокие функции, которые я исполняю подле Ее превосходительства, дают мне доступ к Ее превосходительству в любое время.

Мой коллега (я хочу сказать горничная) усердствовала в уголке с шемизеткой Ее превосходительства.

Я прочел ваши письма, и именно мне был доверен ответ

И предписано без проволочек вручить его вам лично в руки.

Вручает ему письмо.

ДОН РОДРИГО Но это же то самое письмо, что мне было поручено передать ей.

ДОН КАМИЛЬО Мне кажется, на обратной стороне что–то написано.

ДОН РОДРИГО (читает) Я остаюсь.

Уезжайте.

(повторяет вполголоса)

Я остаюсь.

Уезжайте.

ДОН КАМИЛЬО Все ясно.

Она остается, а вам ничего не остается, как уехать.

ДОН РОДРИГО Будьте любезны передать донье Пруэз, что я хотел бы говорить с ней тотчас.

ДОН КАМИЛЬО Чтобы таким образом отдавать мне приказания, вы должны, видимо, считать меня более чернокожим, чем я есть. Офицер, которому вы только что передали просьбу об аудиенции, не принес ли он вам отказ?

Вы должны были бы довольствоваться.

Однако кто знает? Эта комната