– Зная ваш склад ума, при всем уважении, это не сложно.

– Это забавно, ведь будь на твоем месте кто иной, более… пластичный, скажем-с так, то сейчас все было бы иначе.

– Но вам приходится иметь дело со мной.

– Но мне приходится иметь дело с тобой, – размышляя, произнес Эобард, явно подводя к чему-то, четко выговаривая слова, – и с тем, что было создано твоими руками. Помимо того, какую мне приходится хранить тайну, а я не любитель, чтобы мне навязывали подобное против моей воли, ты, Бенджамин, стал моей личной головной болью. Долгие, очень долгие месяцы мы с тобой обсуждали не просто факт существования Искусственного Интеллекта, создавать который никто не просил, а важность его интегрирования в кратчайшие сроки. Созданный вашей троицей чудо ум должен был, по твоим громким тирадам, спасти нас всех от нас же самих, ты поправь, если я ошибаюсь, – министр вспоминал слова, наигранно жестикулируя, – человек – совершает ошибки, а ИИ предотвратит это, позволив нам всем, как ты там говорил: "использовать свой потенциал по назначению".

– Сами еще не видите, как ошиблись тогда? – Бенджамина отвечал лениво, явно устав от речей оппонента.

– О, я еще не закончил. Мысль, которая меня не отпускает, и замечу, на первый взгляд отлично вписывается именно в твой стиль игры, Бенджамин, как раз, как человека всегда знающего все на два шага вперед.

– Я раньше терпел такое отношение, да, но с меня хватит уже этой надменности…

– Что если, между поджигателем и пожарным нет различий?

– Это смешно! – Практически теряя терпение, поднялся со стула Бенджамин, все так же глядя в глаза Министру, – от вас я такого не ожидал, а, уж поверьте мне на слово, планка была и так низка. Вы вправду считает, что я или кто-то по моей указке мог устроить этот акт насилия – Бенджамин переходил на повышенные тона, чувствуя жгучую боль от одной лишь мысли о том, что лично его обвиняют в смерти Майи, – вы перешли все дозволенные границы, обвиняя меня в этом! Мне нечего больше вам сказать!

Он не заметил, как кричал последние слова, чувствуя яростный гнев, испытывающий дисциплину на прочность. На удивление для себя, он заметил в министре отсутствие противостояния, лишь ожидание, когда тот выпустит пар.

– Я не тебя обвиняю, – внезапно спокойно и понимающе отрезал Министр. Успокаиваясь, Бенджамин был в смятении, лишь ожидая. Министр же молча потянулся к планшету, лежавшему на столе все это время, чтобы открыть проекцию изображения на стене позади Бенджамина. Обернувшись, тот увидел программный код, который на черном фоне пробивался белыми символами.

– Это часть кода, является виновником в потери связи со спутниками над территорией Природных земель и, в частности, лагеря Саламис.

– Почему я не знал, что это у вас есть? – резко выбросил Бенджамин.

– Так же, подобный след был замечен нами в момент потери связи с Пилигримом и подтвердился, когда исчез Новый горизонт. Уверен, ты уже заметил сходство и понимаешь, почему мы здесь одни. Это встреча не ради речей, не ради жажды крови или охота на ведь…

– Это обвинение… – закончив за Эобардом, Бенджамин снова сел на стул, погрузившись в размышления.

– Мои люди, крайне дотошно проверили информацию и все следы кибератаки, прежде чем я организовал эту встречу. Они не могли ошибиться, этот структурный код уникален, меня заверили в этом. Да что уж там, тебе этот код должен быть знаком лучше всех, все же ты причастен к его созданию и того, кто обладает им по праву рождения, если уж можно так выразиться.

– Этого не может быть… – от гнева не осталось и следа.

– Почему? Потому что оно лучше, чем любой из нас? Но откуда мне знать, что искусственный разум, не воспользуется одним из самых укоренившихся способов достижения цели в жизни своих создателей – манипуляции?

Бенджамин практически машинально хотел поправить министра, уточнив принадлежность гендера к женскому полу, а к не мужскому или неопределенному, ведь это не он, это – она, и имя ей Кассандра. Имя, которое он произносил в основном, лишь при Майе, Итане и Эобарде, а в ответ чаще всего слышал только от первых двух. Но сейчас он отдернул себя, зная, как очеловечение может сыграть против него.

– Вы не поняли, – ответил он не сразу, – это невозможно, она находится в изоляции, в том самом бункере, названия которому нет. А до нее никому не добраться потому, что доступ к ядру возможен лишь при вскрытии электронного замка, у которого два ключа, один из которых у вас, второй у меня. Конечно, если вы не попытались сделать копию моего, что я считаю невозможным, уж Итан в этом вопросе постарался. И я не смолчу о том, насколько это противозаконно. Хотя, знаете, может, стоит усомниться в том, что вы бы решили добраться до нее сквозь все железо, так сказать, напрямую?

– Я бы не стал использовать силовой метод, чтобы добраться до нее, ты знаешь это. И я соблюдаю условия нашего договора по ее сдерживанию, не забывай, разделение власти над ней я поддержал – я никак не касаюсь того, что находится в бункере.

– Значит, вы думаете, это я настолько наивен, раз самолично пошел бы на поводу амбиций?

– Да. Думаю, что так.

– А я думал, вы давно поняли: я стремлюсь к объединению, а не замещению. Первое что мы сделали, когда осознали ее работоспособность – это изолировали ее от мира, и вы это знаете. Такие меры были предприняты не только из-за невозможности в таком случае контролировать развитие, а также, в не меньшей степени, из-за объективного страха того, что случится, если мир узнает о ее существовании раньше, чем это будет необходимо, – Бенджамин увидел во взгляде Эобарда, что распинается он зря, упустив важное.

– Но, – начал он медленно, рассуждая больше для себя, – вы ведь и так это знаете. Одно из условий сотрудничества заключалось в запрете вам и вашим людям даже приближаться к Кассандре, как минимум без моего присутствия или доверенных лиц, во избежание непредвиденных ситуаций. Тогда почему вам известно, что это такое и как вы смогли ее сравнить, не имея ни доступа к Кассандре, ни программного кода?

– Это сейчас не важно.

– А мне кажется, как раз наоборот! Ваши люди, каким-то образом получили этот код и тот, с которым его можно сравнить, значит, смогли физически пробраться к ядру, а это нарушение закона. И вот назревает закономерный вопрос: откуда тогда мне знать, что ваши руки или руки тех, кому вы приказали, не создали провокацию, как раз для того, чтобы появился шанс, наконец, взять меня и все ЦРТ под полный контроль? Я получу эти ответы, иначе…

– Когда, я сочту нужным, – строго отрезал Министр, – тогда ты и получишь нужные ответы! Прошу не забываться! Не в том ты положении, Бенджамин. Найдена причина, средство атаки, которая уже второй раз ставит жизни людей под угрозу смерти. Это случилось под вашим руководством, из-за вашего детища, и мне нужны не просто решения, мне нужно понять, кто виновен и каковы мотивы!

Наступила напряженная тишина. Бенджамин прекрасно понимал, как Эобарду важно держать все под контролем, это единственное, в чем они были хоть как-то схожи. Но последние дни, начиная с гибели Майи, Бенджамин прекрасно осознавал, насколько все выходит из-под этого же контроля, в особенности он чувствовал это, когда в очередной раз в голове возникала крайне редкая для него мысль: «я устал». И вот сейчас он узнал про еще один скелет в шкафу, который вносит свою переменную, с которой, в целом, он сможет жить и не принял бы подобного откровения так близко к сердцу, если бы не одно но: это было так предсказуемо, а он не догадался.