товарищи, благодаря тебе, господин капитан. Но мы также все преступники. Никто из нас, те, кто не из свободных варварских земель, не смеет вернуться домой. Нас сейчас не очень много, но с первым же успехом нас станет больше. И восточное море полно торговых кораблей, я сам знаю эти воды. И еще вокруг Греции много островов, где никто не живет; там можно скрыться. И есть много портов поменьше, где мы могли бы потратить то, что заработаем, и где никто не спросит нас, где мы это добыли…

– Переходи к делу, болтливый глупец, – сказал Тьёрр. – Хочешь стать морским бандитом?

Молодой испанец отскочил, потом снова шагнул вперед и быстро заговорил:

– Пираты, господин капитан, пираты. Вольные товарищи Средиземного моря. У нас нет другой надежды, никакой нет. Если нас поймают – а многих поймают, если мы поодиночке явимся в Египет, – нас все равно ждет смерть. А так, если боги будут к нам добры, мы не умрем. И даже если умрем, то хорошо перед этим проведем время.

– Пираты, – загомонил экипаж. – Пираты. Мы станем пиратами.

Тьёрр спрыгнул на главную палубу, так что она загремела под ним. Он прошел вперед, высоко подняв молот.

– Вы, слюнтяи с рыбьими глазами, – прорычал он. – Назад к своим обязанностям!

Коренастый гребец поднял обломок весла.

– Послушай, господин помощник капитана, – сказал он. – Спокойней. Мы проголосовали…

– Демократично, – подсказал Квинт.

– Значит, отныне корабль будет республикой? – спросил Флавий с юта. – Желаю тебе наслаждаться своим капитанством, Эодан!

Кимвр сжал рукоять меча. Он не испытывал того гнева, что охватил Тьёрра. Теперь, когда Викка отдалилась от него, это не казалось важным.

– Я не хочу этого, – спокойно сказал он.

Приободрившись, испанец подошел ближе к нему.

– О, господин капитан, никто и не думает о мятеже! – воскликнул он. – Мы все твои лучшие друзья! Это первое, что я сказал, когда мы собрались, чтобы поговорить, капитан – это наш капитан, сказал я, и….

– У меня есть дела поважнее, чем красться по этим водам.

– Но, капитан, господин, мы будем твоими людьми! – Парень улыбался, почувствовав уверенность, и продолжал: – Просто обращайся с нами, как с людьми, уважай наши права, и это все, чего мы просим.

– Я сначала обращусь с вами, как с наковальней! – фыркнул Тьёрр. Его молот взлетел вверх.

– Нет, подожди! – Квинт с воплем отскочил, а Эодан схватил помощника за руку. – Пусть будет, как они хотят.

– Диса! – в ужасе воскликнул Тьёрр. – Ты мог бы стать царем рух-анса, а станешь искусанным блохами пиратом?

– Нет. Мы все равно оставим корабль в Египте, как и планировали. Но если потом они захотят взять корабль и стать пиратами, это не наше дело. – Эодан наклонился поближе и прошептал: – Пока не доберемся до Египта, нам нужен послушный экипаж.

– Он у нас будет, позволь мне только выбить несколько зубов, – сказал Тьёрр. – Я знаю этот сброд. Трусливые псы! Они будут лизать тебе ноги или разорвут горло – и ничего посредине.

– Мало радости сражаться со своими людьми, – холодно сказал Эодан.

– Но… но… ладно, путь будет так, мой вождь.

Эодан повернулся к остальным.

– Согласен. Вы получите корабль, когда мы достигнем цели и я сойду на берег. А пока советую вам изучать морское дело.

– Но, господин капитан, – сказал Квинт, – мы знаем, что ты и почтенный помощник – наши лучшие бойцы. Мы хотим, чтобы ты вел нас.

Эодан отрицательно покачал головой.

– Ну, хорошо… но ты поведешь нас против корабля, который мы встретим до того, как ты уйдешь?

Эодан пожал плечами.

– Хорошо, если сочту это безопасным.

– Конечно, капитан, конечно! – Парень повернулся лицом к толпе. – Поблагодарите нашего капитана!

– Эй! – в отчаянии воскликнул Деметрий. – А как же я?

– Будешь поступать, как мы велим, – сказал Тьёрр.

Деметрий глотнул и умоляюще посмотрел на Флавия. Римлянин улыбнулся, подмигнул и спустился с лестницы юта.

– Твоя вахта, – сказал он.

Немного погодя Эодан начал жалеть, что не последовал совету Тьёрра. Экипаж становился все более распущенным. Бывшие гребцы ничего не делали, сидели и хвастались своим будущим, пока он не разгонял их пинками. Тогда они мрачно принимались за работу. Днем подошел Квинт и предложил раздать людям оружие, чтобы они могли тренироваться. Эодан сказал, что сначала они должны научиться быть моряками. Квинт начал спорить. Он не переставал спорить, пока Эодан пинком не выгнал его на палубу; тогда он замолчал и, что-то бормоча, отправился искать своего рослого друга.

К вечеру на палубе появилась Викка. Ее поддерживала Фрина, и у Викки было бледное лицо. У Эодана сердце переворачивалось. Он подошел к ней и спросил:

– Ты хорошо себя чувствуешь, дорогая?

– Мне лучше, – вяло ответила она. – Но я так устала.

Фрина, которая не понимала их разговор на кимврском языке, сердито сказала Эодану:

– Она дрожит от холода. У меня нет тепла, чтобы дать ей!

Эодан на языке северян спросил:

– Хочешь, чтобы я остался с тобой на ночь, Викка?

– Как желаешь, – ответила она. – Ты мой муж.

Эодан ушел от нее, подошел к очагу и кулаком ударил повара за плохой ужин.

Вскоре Викка вернулась в каюту. Фрина отыскала Эодана. Только ли от заката покраснели ее глаза? Рваным тоном она сказала:

– Не знаю, что между вами. Могу только догадываться. Но я больше не буду спать с ней.

– Можешь вернуться в палатку, – горько сказал Эодан. – Я завернусь в одеяло на палубе, так как мы, по-видимому, должны разделиться.

– Клянусь Аидом, я начинаю думать, что она права! – выкрикнула Фрина. Она топнула, повернулась и убежала в палатку.

Она по-прежнему в мальчишеской тунике, с обнаженными ногами, потому что на корабле не было женской одежды, кроме платьев Викки, а они Фрине велики. Квинт, сидевший у поручня со своим рослым другом, которого звали Нарсес, посмотрел вслед гречанке и облизнулся.

Эодан в гневе расхаживал по палубе, гадая, чем он все это заслужил. Да пусть их всех заберет ночь! Фрину, которая не хочет помогать его жене, когда той нужна помощь, и Викку, ставшую римской шлюхой… клянусь Быком, нет, он не станет так говорить о ней! Если бы это было правдой, ему оставалось бы только выбросить ее за борт, но он не станет это делать.

Он поднял руки к ранним звездам.

– Я бы сорвал небо, если бы мог, – сказал он сквозь зубы. – Я бы сложил бы костер из мира со всеми его богами, поджег бы его и выл по-волчьи, пока он горит. Я ногами наступил бы на небо и вызвал бы из могил мертвецов, чтобы они со мной охотились на звезды, пока не останется