Парусное вооружение было принято как у марсельной шхуны. Из-за довольно высоких мачт дозорная бочка оказалась на высоте тридцати двух метров над уровнем моря. Стоячий такелаж был из стальных тросов, бегучий – пеньковый. На юте располагался ходовой мостик, и до борта он был соединен с бизань-мачтой. Имелась также палубная надстройка, в которой располагались штурманская рубка и маленькая каюта с дополнительной печкой. Шхуна «Звезда» имела две сплошные палубы, причем вторая шла на уровне ватерлинии, где давление льдов было сильнее всего. Однако над машинным отделением бимсы полупалубы располагались на уровне почти метра выше ватерлинии – для более удобной установки котла и паровой машины. Судно имело небольшие размеры. Таким было легче маневрировать во льдах, и в случае сжатия льдами оно легче выжималось кверху. Шхуна имела повышенный запас прочности, но было не очень удобным и устойчивым для морского плавания.

– Но вы же понимаете, господа, что мы не на прогулку собрались? Тем более воды будут забиты льдом! Тут главное прочность! Но, пока мы не доберемся льда, будет немного качать. Вы ведь не страдаете морской болезнью? Это почти как в седле.

Друзья промолчали, слушая дальше. Теперь от знаков вопросов округлились глаза у графа. Капитан вел их по шхуне.

– Прошу, господа. Познакомлю вас с нашей лисицей. – Старый моряк улыбался, видя, как односумы зашушукались.

– У вас есть корабельный питомец? И это лисица? – не выдержал Ваня, задавая вопрос. В его понимании кошка куда не шло, но лесная рыжая хитрунья на полярном судне – нонсенс.

– Да, – подтвердил капитан, – и самая красивая во всем северном флоте!

Заглянули в штурманскую. Оказалось, под «лисицей» капитан подразумевал искусно вырезанную вахтенную доску. Ярко окрашенная, с затейливой резьбой, в виде Нептуна, русалок и прочей морской нечести (тут Билый не выдержал и покривился, крестясь, Ваня чуть слышно усмехнулся), она являлась обычным навигационным предметом на судне. На русских судах ее называли «лисица», но в ходу были такие названия, как вахтенная доска или «траверса». Благодаря такому устройству неграмотные рулевые могли отмечать сведения, необходимые для прокладки пути судна. В доске было просверлено множество отверстий, в которых закреплялись стержни. Верхняя часть «лисицы», выполненная в виде диска, имела тридцать два сектора, аналогично секторам компаса. Каждый сектор имел по восемь отверстий, расположенных радиально. Набор из восьми стержней закреплялся в центре диска. Каждые тридцать минут вахтенный офицер сверял курс по компасу и вставлял стержень того сектора, который соответствовал курсу движения корабля. Через четыре часа происходила смена вахты, и стержень, установленный четыре часа назад, вставлялся в новое отверстие. Потом операция повторялась. В конце своей вахты офицер мог легко просчитать расстояние, пройденное шхуной. Дополнительный участок вахтенной доски позволял вести счет вахтам и был для опытного капитана незаменимым навигационным прибором, стоило на него только бросить мимолетный взгляд, который к тому же никак не зависел от погоды.

Дошла очередь до кают. Десять человек рядового состава располагались в жилых помещениях на корме. Все каюты были теплоизолированные, из новшества была воздушная прослойка в один фут, заполненная крошеной пробкой. В трюмах были навешаны потолки, изолированные пробкой и картоном для уменьшения конденсации влаги. Все каюты были единообразно оборудованы: узкие койки-диваны вдоль стены, запирающиеся шкафы и книжные полки. Отапливались жилые помещения печками в обеих кают-компаниях. Выходы из кают-компании были снабжены тамбурами, которые шли по обеим сторонам камбуза. Каждый тамбур закрывался четырьмя дверями. У передней переборки салона между тамбурами располагался длинный диван, перед которым стоял общий обеденный стол.

– В трюме рядом с машинным отделением устроен отсек для ездовых собак, если вам интересно. А там, – капитан указал жестом на кормовой отсек. – Моя каюта. Если вдруг срочно понадоблюсь, знаете, где искать. Да, я вам говорил, что судно построено по индивидуальному проекту. В целях некоторой экономии наша экспедиция носит не только спасательную функцию, но и исследовательскую. Так вот, всей научной деятельностью в нашей экспедиции занимается знакомый вам профессор Ледовский. Для него отведены две отдельные каюты, одна из которых оборудована вполне современной лабораторией.

Теперь уже у обоих друзей глаза округлились от удивления. Капитан, заметив это, добавил:

– Но настоятельно не рекомендую приближаться к владениям профессора. Ученые – натуры ранимые, порой вспыльчивые. Лучше излишне не волновать нашего светилу русской географии.

– Кесарю кесарево, – негромко произнес Микола.

– Вроде того, – согласился капитан и, указав жестом, добавил: – Пожалуйте, господа, покажу вам каюты для членов команды.

В каютах были оборудованы потолочные иллюминаторы, которые давали естественное освещение. В него как раз, задрав голову, и смотрел граф, как только дверь их каюты капитан любезно открыл перед ними. Видя недовольную мимику сиятельного лица, старый моряк, добродушно улыбаясь, поспешил откланяться.

– Ну, вот мы и дома, Ванятка, – как можно ласковее сказал казак. – Весьма нормальные условия. По правому борту поляки заняли диваны. Наши эти. – Билый кивнул на диваны, где стояли саквояжи графа. – Наверх, ваше сиятельство, полезете? Ближе к иллюминатору? Чтоб на звезды смотреть да вздыхать и печалиться. Или внизу займете место? Чтоб к ведру быть ближе, – Билый хитро прищурился. Иван посмотрел на него, пытаясь разгадать, что подразумевает друг.

– Гальюн капитан тоже показал, – холодно заметил Суздалев, не принимая игривого тона. Незакрытая дверца шкафа со скрипом распахнулась, и сразу словно кто-то чужой и невидимый дыхнул мышами, крысами, плесенью и смертью. – Романтично, – сквозь зубы добавил граф, оценивая.

– Так ведро понадобится для других нужд. Судно покатое – я тебе сразу сказал, пока до льдов дойдем, помучаемся. Ну, а если в шторм попадем… – казак многозначительно примолк, явно что-то просчитывая наперед.

– Да ладно тебе, – отмахнулся граф. – «Шторм» – скажешь тоже. Минует нас. Посмотришь! Где соседи? Что за люди?

– Совсем юнцы необстрелянные: подпоручик Заславский и подпоручик Лещинский. В кают-компании, где же еще, господа пить начали, еще мы не отошли, за экспедицию, так сказать. Нас звали. Пойдем? Или чай с лимоном и на боковую? Бублики попробуешь. Что я, зря покупал?

– Надо сходить. Ненадолго. Все-таки мы теперь команда.

Казак поднял бровь.

– Сходить можно. Только спирт не дам. Он для обмена. Нам лайки нужны породистые, а не те, что в загонах видели.

– Вот ты прижимистый, Николай Иванович!

– Я – дальновидный, – Билый поднял перст вверх.

– Ладно. Коньяк есть. Ради знакомства пожертвую бутылку. За временем следить ты будешь.

На том и порешили.

Так Билый и не понял, чему больше добровольцы обрадовались: их появлению или новой бутылке старого коньяка. Однако выпили