- Мать его за ногу... - вздохнул Питер. Сон откладывался. - Забираю.

Питера и так считали очень странным могавком, а если ещё и табу будет нарушать, точно изгонят из рода от греха подальше. Что-то такое он слышал, про священность трофеев, взятых в честном бою, в культуре могавков, но размыто, неточно и недостоверно. Хорошо, Бизон предупредил. Аборигены про табу стараются лишний раз не говорить, ловко обходя эту тему, а вот Ушастый Бизон человек простой, говорит как есть.

Питер вгляделся в лица своих новых пленниц и пленников. "Старая" была возрастом лет двадцати семи, может тридцати. Комплекция не экстраординарная. Широкие бёдра, маленькая грудь, видно, что уже рожала. Мускулатуры особой нет, руки в мозолях, ногти разгрызены и сломаны. Лицо у неё надменное, широковатые скулы, маленький рот, не очень выразительные глаза, морщинки в уголках глаз, бледная кожа, антрацитово черные волосы, тёмно-карие глаза, татуировка в виде узоров в типично индейском стиле, на висках и части лба. У Питера была татуировка эмблемы Четвертой пехотной дивизии США на правом плече, но он тогда нажрался как свинья в Сайгоне и не помнил, как согласился на это. Под эмблемой была надпись "Стойкость и верность", которая была девизом, кхм, дивизии. Но он татуировкой не гордился и вообще их не любил, так как они портят кожу и расползаются с возрастом. В этом мире татуировка вообще исчезла, как и шрамы, трещины в костях, намечающийся рак, проблемы с суставами и прочие "радости" стариковской жизни.

Молодая выглядела получше. Фигура явно не рожавшей, нормостеническая форма тела, лицо не потёртое жизнью, свежая кожа, без ожогов, слегка загорелая. Лицо скуластое, маленький нос, близкий по форме к эталонному греческому, рот крупноват, держит слегка приоткрытым, что придает ей глуповатое выражение лица. Глаза карие, волосы черные, как и у "старой". Возраст где-то между шестнадцатью и двадцатью. Взгляд опущен, боится.

Пленники мужского пола примечательны были тем, что были идентичными внешне близнецами. Лица имеют сходство со "старой", скорее всего её дети. Возраст у них где-то около десяти лет, может больше, с питанием у аборигенов по-разному дела обстоят. У обоих мальчиков глаза горят затаённой яростью. Вот кого воспитывать точно придется.

Питер молча отвязал четверых и повел в свою мастерскую. Будет тесновато, но это временно. Похоже придется применять свои безумные строительные навыки, запрягать всех своих учеников и помощников и возвести капитальное здание. Мастерская рассыпется через пару лет: фундамент - дерьмо, древесина - сырая, пол - собран из полутесаных сырых брёвен, крыша - из травы. У Питера заготовлено под навесом некоторое количество брёвен, но он хотел начать отстраиваться ближе к осени, чтобы лучше просохли и совершенно точно не ждал внеплановых постояльцев к себе в дом. Траншеи под фундамент уже вырыты, помощники постарались, орудуя бронзовыми лопатами и кирками. Ингредиенты для раствора тоже есть, осталось смешать их в правильных пропорциях, чтобы не получилось прошлое дерьмо, которое комком держится едва-едва.

- Сюда ляжете, шкуры сейчас принесу. - членораздельно произнес Питер и указал на противоположный от плавильной печи угол.

Далее он быстро сходил в длинный дом и забрал свои шкуры, которых накопилось довольно много. Вроде дикари первобытные, а не забывают, благодаря кому так эффективно бьется крупный зверь. Каждый третий эпизод охоты с арбалетом приносил Питеру шкуру добытого зверя. Соплеменникам было знакомо такое явление как совесть и они её глушили такими щедрыми подачками. Правда за обработку шкур приходилось платить цельным металлом, бесплатно никто заморачиваться не хотел, но зато у него под лежаком в длинном доме лежал целый тюк обработанных шкур вапити, карибу, волка, зайцев, лисы и ещё одна неопознанная шкура, про которую Питер не стал ничего узнавать, ибо несущественно.

- Стелить. Лежать. - чётко разделяя слоги, сказал пленникам Питер, бросив шкуры на пол.

Дальше он сходил к женщинам в кулинарной части длинного дома, где наполнил кастрюлю объемом пять кварт(2), наваристым мясо-тыквенным супом. Вернулся в мастерскую, извлек из эрзац-тумбы у печи четыре ложки из семи имеющихся и поставил кастрюлю на эту же тумбу.

- Есть. - велел он своим... кто они ему теперь? Пленники? Он их не захватывал. Семья? Рановато об этом говорить. Пусть пока будут иждивенцами.

Он раздал ложки, затем сходил за ещё одной и показал процесс. У ленапе несомненно есть ложки, но точно так же несомненно, деревянные, а не медные. Иждивенцы увидели знакомую концепцию и с употреблением пищи проблем не возникло. Не ели они уже давно, поэтому кастрюля быстро опустела. Кел и Мэхпи уже в процессе приема пищи начали поклевывать носами, а теперь их окончательно сморило. Мэка взглядом попросила разрешения, Питер кивнул. Она отвела их к шкурам, расстелила в несколько слоёв и уложила спать.

Питер дал кастрюлю в руки Иоки, которая вжалась в угол, когда он начал подходить.

- Вода. Мыть. - помахал он перед её лицом кастрюлей. Вроде поняла.

Мэка забрала у неё кастрюлю и вышла на улицу. Питер снял свои поющие последнюю лебединую песню ботинки, которые порядком истрепались за эти месяцы и поставил их под кровать. Сам развалился на ней, укрывшись широкой шкурой вапити. Прошли минуты, а он уже спал.

Утро началось с того, что его кто-то пытался разбудить.

- Кто? - спросил он из под шкуры.

В ответ раздалось что-то малопонятное на ленапском языке, поэтому он решил вставать.

- Слушаю тебя. - сел он на кровати и уставился на Мэку.

Снова невообразимая тарабарщина. Показалось знакомым несколько слов. Еда, утро.

- Понял тебя. Скоро будет. - кивнул он и приложил палец к её губам, чтобы зря не трепала его сонный разум лишними словами.

Он обулся, взял кастрюлю и снова пошел на кухню. Там ему отлили пять кварт рыбного супа. Принес в мастерскую, поел сам, накормил иждивенцев, принялся за работу.

По плану был верстак, но пришлось его отложить. Он приступил к амбициозному проекту двуспальной кровати. Вообще, в прошлой жизни плотницким делом не занимался, ограничился резными фигурками из дерева на досуге. Но принципиально сложного ничего в этом не было, его интересовала функциональность, а не идеально ровные пропорции, однородность материала, прямые углы и прочие заморочки истинных плотников и столяров.

На улице, на берегу реки, его дожидался венец инженерной