Шрифт:
Закладка:
Насчёт религиозных предпочтений и вероисповедания тоже не всё ясно – православные они были или иудеи. Хотя для атеистов, коими были брат и сестра Яковлевы, тем более при советской власти, это не имело принципиального значения. На эти и некоторые другие вопросы можно было бы получить ответы, ознакомившись с метрикой Варвары Николаевны или с записью в метрической книге, но эти документы до наших дней остаются недоступными для историков и исследователей. На этот счёт могут возникать разные предположения: пока ещё эти документы целенаправленно не искали из-за их невостребованности. Возможно, что какие-то локальные поиски велись, но их результаты не удалось обнаружить в архивах. Нельзя исключать и такую версию, что документы были найдены, но кто-то решил, что их публиковать нецелесообразно.
Впрочем, в апреле 1911 года при заполнении опросного листа томским уездным исправником на В.Н. Яковлеву, сосланную под гласный полицейский надзор в Нарым, она назвалась православной.
Позже под влиянием Варвары её младший брат Николай примкнул к большевикам. В 1904 году он вступил в РСДРП и активно работал в партийном подполье. Прошёл свой путь революционера: участие в революции 1905–1907 годов, аресты, тюрьмы, побеги из ссылки и эмиграцию. Николай Яковлев в эмиграции находился с 1911 года. За границей он близко познакомился с Лениным и Крупской и даже пару недель квартировал у них.
В 1913 году был направлен ЦК РСДРП для партийной работы в Москву, однако сразу был арестован охранкой и отправлен в ссылку в Нарым, где пробыл с 1914 по 1916 год. В связи с большими потерями на фронтах Первой мировой войны бывший ссыльный был призван в армейские ряды Российской империи и направлен в запасный полк, квартировавший в Томске. Февраль 1917 года встретил в Сибири. Участвовал в создании местных советов, а с февраля 1918 года возглавил ЦИК Советов Сибири. В конце ноября того же года Н.Н. Яковлев погиб от белогвардейской пули.
Смертельная болезнь настигла её мужа
Гражданская война унесла жизнь и другого близкого Варваре Николаевне человека. В сентябре 1918 года её муж профессор Штернберг, в своё время занимавший пост военного губернского комиссара в Москве, был направлен ЦК РСДРП(б) на Восточный фронт. Большевик с дореволюционным стажем на фронте стал комиссаром и членом Реввоенсовета 2‐й армии. В тяжёлых боевых условиях зимой он подорвал и без того слабое здоровье. Дело дошло до того, что обеспокоенный наркомвоенмор Л.Д. Троцкий лично на Политбюро ЦК 18 апреля 1919 года поднял вопрос о предоставлении Павлу Карловичу отпуска для отдыха на юге.
По возвращении Штернберг состоял членом РВС Восточного фронта. Участвовал в боях с армией адмирала Колчака за Омск. В середине ноября 1919 года при переправе через реку Иртыш его автомобиль неожиданно провалился под лёд. Все пассажиры, включая Павла Карловича, спаслись, но насквозь промокли и сильно замерзли. В результате Штернберг тяжело заболел. В начале января 1920 года его переправили на лечение по месту проживания в Москву, однако время для лечения было упущено. В конце января того же года он умер и был похоронен на Ваганьковском кладбище.
Так в 34 года Варвара Николаевна стала молодой вдовой, но семейная жизнь у неё так и не сложилась, хотя мужским вниманием она не была обделена.
Правда и вымыслы о жестокости Варвары Яковлевой
В публикациях и литературе, посвященных жизни и деятельности Варвары Николаевны, можно встретить разные, порой противоречивые оценки её поступков и действий в конкретных ситуациях. Её обвиняли в чрезмерной жестокости на посту председателя Петроградской ЧК. Участие Яковлевой в красном терроре подтверждают расстрельные списки заложников и врагов советской власти, публиковавшиеся за её подписью в октябре – декабре 1918 года в газете «Петроградская правда». Впрочем, в этих списках не было какой-то личной мести, поскольку такой была проводимая в то время политика государственного террора. А подписи под публиковавшимися расстрельными списками ставили те должностные лица, которые в то время возглавляли ПетроЧК. Сначала это был М.С. Урицкий, погибший от пули террориста, затем Г.И. Бокий, занявший пост главного чекиста в Северной столице. Они оба ставили свои подписи под списками расстрелянных, и их тоже обвиняли в чрезмерной жестокости. Однако они лишь исполняли волю партии, декреты Советского государства и приказы ВЧК.
В начале 2000‐х годов в псковском издании были опубликованы воспоминания о Г.И. Бокия его близкого знакомого Ал. Алтаева. Точнее знакомой. Под этим литературным псевдонимом скрывалась известная писательница Маргарита Владимировна Ямщикова. Она в своих воспоминаниях привела интересный факт касательно мотивов убийства Урицкого. Со слов Бокия, его прежний начальник в Петроградской ЧК «был человек исключительно справедливый, ставший жертвой бессмысленно-жестокого убийства… Он ни разу не подписал ни одной бумаги о высшей мере наказания – расстреле»[132]. В то же время сам Глеб Иванович, как он признался писательнице, и приговоры о высшей мере наказания подписывал, и при расстрелах присутствовал. При этом близко знавший Бокия и друживший с ним пролетарский писатель Максим Горький о нём говорил: «Человек из породы революционеров-большевиков, старого, несокрушимого закала»[133].
И тем не менее на своём важном посту в системе ВЧК он продержался меньше двух месяцев, которые пришлись на период начала масштабных акций Петроградской ЧК в рамках объявленного красного террора. Массовые расстрелы, по мнению городских руководителей, позволяли основательно почистить Северную столицу от враждебно настроенной буржуазии, нанести удар по террористам из белогвардейского подполья и другим врагам пролетарской революции.
«Однажды, – вспоминал позже русский оперный певец с мировым
