— С таким же успехом её можно положить в комнату Эйвери, чтобы они были у неё под рукой, когда Лотнер будет трахать её сегодня ночью, — говорю я язвительным тоном.

— Я не собираюсь трахать твою сестру сегодня ночью.

Я подскакиваю и поворачиваюсь лицом к двери. Лотнер стоит, облокотившись о дверной проём со скрещенными на голой груди руками.

— Чёрт! Ты напугал меня, — прикладываю я руку к сердцу.

— С кем ты тут разговариваешь? — спрашивает он и входит в комнату, закрывая за собой дверь. — С Сэм? С твоим альтер эго?

Я засовываю коробку с презервативами под подушку.

— Где Эйвери?

— Загорает. Я сказал ей, что мне нужно в туалет. Подумал, что нам стоит поговорить.

Я вздыхаю и сажусь на край кровати, уставившись на свои пальцы. Это не должно быть таким сложным.

— Я не знаю, как справиться со всем этим. Если я скажу Эйвери, что у нас был секс, она заставит меня рационализировать это. И меня заставят как-то квалифицировать нас. Тут без разницы, сказать, что мы просто проводим вместе время, и в её глазах ты всё ещё будешь выглядеть, как добыча, или сказать, что мы находимся в отношениях, но это уже не будет устраивать меня на данном этапе моей жизни.

Лотнер садится рядом со мной и берет меня за руку, переплетая наши пальцы.

— Двадцать один день?

Я киваю и смотрю на него.

— Я согласен, что бы это ни было. Мы не обязаны как-то это называть. Просто мы… есть. Так что, скажешь ты своей сестре, не скажешь — право за тобой. Я не буду подыгрывать ей и трахать её, хорошо?

Я улыбаюсь и смотрю на него, только не в глаза, потому что мне стыдно, что я сделала такое наглое предложение.

— Хорошо.

Он встает и притягивает меня к себе. Мне нравится, как это ощущается, быть прижатой к его голой груди. Возможно, это слишком. Я уже чувствую, как ускоряется моё сердцебиение, поэтому делаю шаг назад.

— Эм… ты должен вернуться обратно вниз. Мне нужно переодеться, иначе Эйвери начнёт интересоваться, куда ты делся.

Я проскальзываю мимо него и роюсь в своих вещах в поисках бикини.

— Так ты собираешься рассказать ей? Мне просто нужно знать, как вести себя.

Найдя свои бикини, я встаю.

— Решу это, когда спущусь вниз.

Он подходит к двери и останавливается.

— Сидни, просто на заметку. Это лучший секс, который когда-либо у меня был.

Он уходит, а мне хочется летать от счастья. Это, конечно, глупо считать, что у него был лучший секс со мной. Я веду себя как нервная развалина. Однако я всё ещё прыгаю по комнате, и у меня кружится голова от того, что всё-таки он это сказал.

Эйвери на кухне наливает новые порции «маргариты» в бокалы, а Лотнер сидит рядом со Сворли у бассейна.

— О, Сэм, милое бикини. Мы допиваем последнюю «маргариту». Не хочешь что-нибудь приготовить на гриле для обеда?

Я нервно перебираю свои волосы и кусаю внутреннюю сторону щеки. Я должна рассказать ей о себе и Лотнере. Она, конечно, проанализирует всю долбаную ситуацию, но не потому, что её беспокоит моя сексуальная жизнь. Она захочет доказать, что мои попытки контролировать своё будущее являются полным абсурдом.

После того как умерла наша мама, я решаю сосредоточиться на своём будущем и достижении своих целей прежде, чем случится что-то непредвиденное… рак, например. Эйвери же живет одним днём и сосредоточена именно на этом. С ума сойти можно, как что-то такое трагичное настолько по-разному влияет на людей.

— Земля вызывает Сэм. Обед?

— Да, что-нибудь на гриле звучит неплохо.

— Отлично. Подержишь для меня дверь? — просит она, держа в руках два бокала с «Маргаритой».

— Эйв… эм… насчёт меня и Лотнера…

Она хмурится.

— Да?

Все слова перемешиваются у меня в голове.

— Что такое, Сэм?

Я делаю огромный вдох. Была не была.

— Сегодня утром у меня был самый лучший секс в моей жизни, именно поэтому у меня такое раскрасневшееся лицо, а мои волосы в таком беспорядке. И те две чашки на столе… в которой был кофе, который, ты права, я не пью — я не разливала его в машине. Это было просто прикрытие, и я не покупала эти цветы. На протяжении пяти дней их приносили к входной двери, пока у меня были месячные, и я отказывалась встречаться с какими-либо мужчинами.

У меня скручивает живот, из лёгких выкачан весь воздух, и я задыхаюсь, но, по крайней мере, я рассказываю всё это, да ещё и с такой скоростью.

Расширенные глаза Эйвери прекрасно дополняет челюсть, которая достает до пола.

— Вау… то есть, вау! Я не знаю что сказать, кроме как спросить, кто же этот парень?

Кислород снова насыщает мой мозг, и так вышло, что разглагольствуя так быстро, я ни разу не упоминаю имя Лотнера.

— Оу, это Лотнер.

— Лотнер, который Лотнер? — решает прояснить для себя Эйвери.

— Конечно, Лотнер, который Лотнер. Как ты думаешь, скольких Лотнеров я знаю? — я твёрдо стою на ногах, скрестив руки на груди.

— Сэм, тебе не нужно этого делать. Это не соревнование, — закатывает она глаза и качает головой как будто это самая нелепая вещь, которую она когда-либо слышала.

— Делать что? — требую я ответа.

— Ты ревнуешь, потому что я сейчас здесь и только мне достаётся всё внимание. И, разумеется, ты хочешь, чтобы я отошла в сторону, и Лотнер уделял больше внимания тебе.

— Что? Ты с ума сошла? Я это не выдумала.

— Тогда докажи, — смотрит она на меня.

— Ладно, пойдём и спросим его, вру я или нет.

Я делаю шаг в сторону двери, но она хватается за ручку, чтобы остановить меня.

— Ни за что. Вы двое, вероятно, договорились о чём-то или у вас были какие-то совместные дела. Он хороший парень, уверена, что он сделает это для тебя. Так, как я узнаю, что он говорит мне правду?

Теперь мой черёд закатить глаза.

— Тогда как же ты думаешь я смогу доказать тебе это?

Она кривится, глядя в потолок.

— У меня есть идея! Сними свой топ, подойди к нему и подари ему долгий чувственный поцелуй. Без языка, — заявляет она с озорной ухмылкой на лице.

— Ни за что! Это глупо и абсолютно по-идиотски!

— Решать тебе, но тогда не смотри на меня глазами полными ревности, когда он потом окажется на мне.

Она открывает дверь и снова тянется к напиткам.

— И зачем мне