Хозяин кабинета положил на стол карандаш.

– Всем спасибо, все свободны.

Президент даже не встал из-за стола, чтобы пожать силовикам руки. Совещание было посвящено борьбе с терроризмом. Каждому из министров были поставлены задачи, определены цели, и всем присутствующим поручено в кратчайшие сроки внести предложения. Каждому по своему ведомству.

Когда министры уже покидали кабинет, президент оторвал взгляд от небольшой фотографии в дубовой рамке, стоявшей на его столе рядом с письменным прибором.

– А вы задержитесь, – обратился он к директору ФСБ.

Тот замер на месте, медленно опустился на стул. В правой руке блеснул колпачок авторучки, уже открытой и готовой записывать.

Министры решили подождать коллегу в приемной. Они уселись в кресла, просматривая бумаги и переглядываясь друг с другом. Разговор в кабинете президента не мог быть приятным, если учесть последствия операции в Коломенском.

В ожидании, чтобы хоть как-то сгладить впечатление, министр внутренних дел, поглаживая седые усы, обратился к генералу ГРУ:

– Как думаешь, Петрович, что за фотография у него на столе? – вопрос был задан шепотом.

Генерал захлопнул кожаную папку, снял очки, спрятал их в футляр, пожал плечами:

– Я ее никогда не видел, только с тыла.

– А ты у помощника спроси. Он же, когда документы приносит, стол со стороны обходит?

– Нет, не обходит, сбоку бумаги кладет.

– Так и сбоку же можно увидеть.

– У меня, например, фотография жены с детьми стоит.

– У тебя, – министр обороны хмыкнул, показывая на министра внутренних дел, – его фотография. Тебе, наверное, мало портрета над головой?

– Так та же с подписью!

– Ну, ясное дело, жена и две дочки. Может, мать.

Мужчины довольно оживленно обсуждали эту тему, но к единому выводу так и не пришли. Прозвучала даже шутка, что на фотографии на столе президента любовница, но эта шутка оживления не вызвала.

– А может, он там вместе с предшественником?

– Интересно, интересно… – министр внутренних дел поглаживал усы, – как-нибудь загляну.

– Потом расскажешь, – попросил министр обороны. – А то я теперь только об этом и буду думать.

Президент поправил фотографию в рамке, полюбовался силуэтом Петропавловки на заднем плане. На снимке, черно-белом, сделанном фотоаппаратом «Смена», были запечатлены два подростка с бамбуковой удочкой и трехлитровой банкой. Снимок на столе президента был такой же, как и в кабинете Клима Бондарева.

Президент прикусил верхнюю губу, взглянул на директора ФСБ исподлобья.

– А теперь, – он заглянул в листочек, – о секретной группе «Омега».

– Слушаю, – сказал директор ФСБ, подавшись немного вперед.

– Если бы я знал о ней раньше… Да ладно, поздно теперь рассуждать в сослагательном наклонении. Словом, так, – президент говорил тихо, но четко, произнося отрывисто каждое слово, – этой группы диверсантов больше существовать не должно.

Директор ФСБ опустил голову, хозяин кабинета увидел лысую макушку и золотой колпачок авторучки, подрагивающий в руке. Вечное перо вело по листу бумаги прерывистую черту – тире, точка, тире.

– Они террористы и головорезы, – президент смотрел на фотографию двух мальчиков. – С меня достаточно. Международный резонанс нам не нужен. Вам ясно?

– Так точно! – произнес директор ФСБ, тяжело вздохнув.

– У вас есть вопросы?

Директор ФСБ не решился спросить у первого человека в государстве, каким именно образом расформировать «Омегу». В конце концов, ему решать текущие задачи. А дело президента – ставить стратегические цели.

Президент помолчал.

– Разрешите идти?

– Идите.

* * *

– Что ты тянешь? Разливай.

– Правильно, – сказал майор Фомичев, – жидкость испаряется!

Алексеенко прижал пальцами пластырь над разбитой бровью, взял бутылку за горлышко, и водка полилась в стаканы.

Они сидели в маленькой комнатке за железной дверью. Комнатка находилась в подземном этаже базы, расположенной под складом в одном из промышленных районов Москвы. В ней находились металлические шкафы по стенам, железный стол, скамейки, в углу компьютер и телефонный аппарат, большой, как в офисе солидной фирмы, с многочисленными функциями и десятками кнопок. На столе в пластиковых тарелках была разложена закуска – хлеб, огурцы, помидоры. Тушенка и рыбные консервы просто стояли в банках. Держать многочисленные продовольственные запасы уже не имело смысла, Голубев это понимал.

Все походило на своеобразные поминки. Скоро специальная группа супердиверсантов со звучным названием «Омега» перестанет существовать. Пока еще бойцов группы связывала общая судьба, они были сплетены, как нити каната. Но вскоре они разлетятся в разные стороны, а крепкий канат превратится в ничто.

В комнате было накурено. Полковник снял куртку, бросил на скамейку. Взял свой стакан и, даже не чокаясь с Фомичевым и Алексеенко, вылил сорокаградусную жидкость в рот. Допивали уже третью бутылку.

Старлей захрустел огурцом. Шрам на скуле побагровел.

– Я все хочу знать, – Голубев смотрел на майора.

– Да я бы его… – Алексеенко схватил штык-нож, лежащий на столе, и с размаху глубоко вогнал клинок в толстую доску. Удар был такой силы, что штык-нож пробил доску, а стаканы, тарелки, банки высоко подлетели и с грохотом опустились на стол.

Валерий успел схватить бутылку левой рукой, не дал ей упасть набок.

– Нервный ты какой-то, старлей, успокойся.

– Да не могу я успокоиться, майор, это ж дело чести разобраться с этим гадом.

– У тебя была возможность, – едко заметил полковник Голубев, – ты ее не использовал.

– Надеюсь, она мне еще представится. Тогда мы посмотрим, кто кого.

– Лучше закусывай, Леша, и не кипятись понапрасну. Потихоньку, понемножку, не торопясь, все выясним, расставим все точки над «i», а потом и разберемся, – сказал полковник.

– Оно и правильно, – поддержал командира Фомичев, – не знаешь броду, не суйся в воду. Можно и нарваться.

– А я не боюсь. Все равно нам кранты, так хоть этому уроду голову отверну.

Майор подошел к компьютеру:

– Вот все, что мы про него знаем: род занятий – военный пенсионер.

– И это все? – вопросительно посмотрел на командира Алексеенко и принялся извлекать вогнанный в доску штык-нож, как будто с помощью ножа он собирался подойти к компьютеру, вскрыть процессор и оттуда вытащить более полную информацию на интересующего их Бондарева.

– Что значит военный? А звание? Военный военному рознь, – глядя на майора, бросив в рот хлебную корочку, сказал полковник Голубев. – Что-то молод он для пенсионера.

– А может, воевал, ранен? Подготовка у него не хуже нашей.

Полковник помрачнел. Он смотрел в серый бетонный пол, словно пытался на шершавой поверхности прочесть еле различимые знаки.

– Когда сменился президент, – глухо произнес Голубев, – даже в ФСБ прошла чистка. Информацию на некоторых людей, связанных с прошлым первого лица в государстве, из баз данных убрали.

– И собрать больше ничего не получится? – возмутился Фомичев, держа в руках листок, на котором темнело несколько строчек. – Должно же у человека