ликвидации прорыва. Но части прибывали в район операции разновременно. Из первых двух дивизий, к 23 апреля прибыли: от одной (13-й Сибирской стрелковой) – 6 батальонов, а от второй (сводной) – только 2 батальона. 24 апреля было решено направить в район операции еще три корпуса. Но сосредоточение всех этих сил шло таким медленным темпом, что прибывавшие войска оказывались втянутыми в боевые действия пачками и остановить наступление противника не смогли. Вместе с тем, прибытие новых войск вынудило А. Макензена двигаться более осторожно и замедлило темп развития операции.

Кампания 1914 г. знала как случай успешного окружения крупной группировки противника (Лодзь), так и пример удавшейся операции на окружение русских войск со стороны германцев (Восточно-Прусская операция). Томашевское сражение, Лодзинская и Сарыкамышская операции – пример успешного противодействия русских войск операции на охват и окружение со стороны противника.

В то же время кампания 1915 г. знала лишь один случай окружения крупного соединения русских войск (20-й армейский корпус во Второй Августовской операции), но в более мелком масштабе, чем в кампании 1914 г. Это тем более показательно, что в 1915 г. командование противника систематически пыталось проводить операции на окружение крупных группировок русских войск – но русское командование научилось таким попыткам противодействовать (Вторая Августовская операция, Шавельское сражение, Виленская операция и др.).

Ярко проявилось оперативное искусство русской армии в кампании 1916 г. В условиях позиционной войны главной формой оперативного маневра стал оперативный прорыв. Но отработана была только его первая фаза – прорыв фронта, развитие же операции зачастую упускалось из вида. Ярким примером являются Нарочская, Митавская операции, некоторые сражения в период наступления Юго-Западного фронта. Кампания показала, что русская армия не утратила способность к маневрированию, а сущность оперативного маневра накладывала все больший отпечаток на деятельность войск.

Именно в годы мировой войны определилось понятие операции как цепи боевых усилий, сплошных по фронту, единых по глубине и объединенных общим замыслом разгрома противника или противодействия ему.

Особое значение для оперативного искусства русских войск имела деятельность полководца – руководителя армии и фронта. Условия современной войны предъявляли к такому лицу повышенные требования.

Военачальник, руководящий операцией, должен был обладать умением четко рассчитать, правильно организовать и твердо направить действия вверенных ему войск. Он должен остро и мгновенно воспринимать оперативную обстановку во всем ее многообразии и мгновенно принимать смелое и в то же время взвешенное решение. Главное искусство командующего-оператора – правильно почувствовать предел в форсировании людских и материальных ресурсов, за которым может произойти надлом в войсках, который повлечет не победу, а поражение. Фронтовой и армейский руководитель должен выбрать направление и форму удара, правильно организовать тот инструмент (т. е. те соединения и средства усиления), при помощи которых он будет добиваться решения оперативной задачи. В годы Великой войны выдвинулись выдающиеся командармы (В. Е. Флуг, П. А. Плеве, П. С. Балуев, П. А. Лечицкий, Д. Г. ГЦербачев, А. А. Брусилов, В. И. Гурко, Н. Н. Юденич, Л. В. Леш, Р. Д. Радко-Дмитриев и др.) и руководители фронтов (П. А. Плеве, П. С. Балуев, Д. Г. Щербачев, А. А. Брусилов, В. И. Гурко, Н. Н. Юденич, В. В. Сахаров, А. И. Деникин), в полной мере отвечающие этим требованиям.

В годы Первой мировой войны русская армия дала военной науке трех блестящих тактиков, выработавших свои методы прорыва на различных фронтах и ТВД: Н. Н. Юденича, А. А. Брусилова, В. И. Гурко.

В годы Первой мировой войны оперативное искусство не обеспечило перерастания тактических усилий по взлому фронта в полный оперативный разгром противника. Объединение тактических усилий войск по фронту – этот основной признак ведения операции – осталось неразрешенным. Тем не менее, оперативное искусство как искусство управления войсками приобретало черты организационного искусства. Оперативное искусство русской армии, отвечая всем современным требованиям, явилось основой для последующего развития военного искусства нашего государства.

III. Тактика русской армии

Тактика – это также элемент военного искусства, включающий в себя как теорию, так и практику подготовки и ведения боя подразделениями, частями и соединениями всех родов войск. Тактика играет подчиненную роль по отношению к стратегии и оперативному искусству – она действует в их интересах для достижения целей, которые они ей определяют. Тактика исследует сущность боя и его закономерности, способы организации и ведения боя в различных условиях, боевые свойства и возможности подразделений, частей и соединений. Существует общая тактика и тактика родов войск и специальных войск.

Большое влияние на тактику русской армии к началу Первой мировой войны оказали военные реформы 1905–1912 гг. В этот период были введены новые программы для военных училищ и приняты новые уставы (1909–1912 гг.), учитывающие как опыт зарубежных армий, так и, особенно, итоги Русско-японской войны 1904–1905 гг.

В предвоенный период офицерский состав проводил занятия по тактике, готовились доклады по военной тематике, осуществлялись военные игры. Важнейшим изъяном была квалификация высшего командного состава (в общем характерная для всех европейских армий), но в России усугублявшаяся существованием устаревшей цензовой системы. Наиболее слабой стороной русской армии было отсутствие единства взглядов высшего командного состава на боевую подготовку войск в мирное время и осознания общности цели действий в военное время. В то время как офицерский корпус вышел на мировую войну тактически грамотным, у высшего командного состава русской армии (за редким исключением) отсутствовали определенные тактические взгляды, зачастую встречались и устаревшие воззрения.

В ходе Первой мировой войны – вооруженного конфликта нового поколения – элементы общей тактики и тактики родов войск развивались и совершенствовались.

Стрелковый бой

Стрелковый бой в условиях боевых действий XX века (носящих, прежде всего, огневой характер) имел ключевое значение для всех родов войск. До войны в деле обучения пехоты особый упор делался на огневую подготовку частей, подразделений и отдельных военнослужащих (например, командующий Петербургским военным округом и войсками гвардии великий князь Николай Николаевич отрешал от должности командира полка, не получившего «отлично» по результатам стрельб его части). Это привело к тому, что русская пехота мирного времени великолепно стреляла (иллюстрацией служат бои 1914 г.). В разработке теории стрельбы много сделали преподаватели Офицерской стрелковой школы, сформировавшие собственную концепцию стрельбы из винтовок и пулеметов.

В 1914 г. появилось Наставление для стрельбы из винтовок, карабинов и револьверов. Оно было основано на том, что: 1) поражение неприятеля в бою достигается сочетанием ружейного и пулеметного огня и 2) огонь должен быть действительным, т. е. наносить противнику в кратчайший срок возможно большие потери. Действительность огня достигалась: а) умелым управлением стрельбой части со стороны командиров; б) искусным и толковым огнем стрелков; в) умелым использованием местности; г) наблюдением за полем боя и результатами стрельб; д) дисциплиной огня.

Особое внимание в Наставлении уделялось самостоятельным действиям стрелка – при «одиночной самостоятельной стрельбе каждый стрелок сам определяет расстояние