стать удобной добычей. Рыцари и стрелки сгруппировались, ожидая команды командира. Де Леви повернул голову и обратился к одному из шведов. – Свен! Возьмешь треть рыцарей и атакуешь головных воинов! Посей панику и неразбериху! – Скандинав невозмутимо улыбнулся в ответ и поклонился – Филиппа поражала его невозмутимость и какая-то, до удивительности, холодность и немногословность. Рыцарь подозвал Гуннара и, когда тот подъехал, сказал, медленно проговаривая французские слова – швед с большим трудом понимал его язык. – Гуннар, берешь другую треть и атакуешь хвост колонны. – Филипп жестами помогал себе, буквально на пальцах показывая такому же молчаливому и словно окаменевшему шведу, что и как он и его воины должны делать во время атаки. Тот, даже не улыбнувшись, поклонился и, почесав затылок, что-то сказал на своем удивительном и странном языке.

Филипп бросил взгляд на Свена, который (о чудо!) на этот раз изобразил на лице некое подобие улыбки и перевел:

– Он ест сказат, что понимат вас милост…

– Вот, и, слава Богу… – выдохнул де Леви. – Я же с оставшимися ребятами буду маневрировать посередке… – рыцарь увидел, что караван стал растягиваться: головные всадники уже скрывались за грядой холмов, представляя прекрасный момент для нападения. Он жестом подозвал одного из испанцев, его звали Хуан. Кастилец славился тем, что прекрасно разбирался в цветах и особенностях флагов мусульман, умудряясь каким-то удивительным образом различать их по провинциям, городам и роду войск. – Дон Хуан, кто перед нами?

Хуан приподнялся на стременах и, присмотревшись, ответил. – Это, если я ничего не путаю, андалузцы. – Он еще раз посмотрел их флажки, трепетавшие на копьях. – Да, дон Робер, это андалузцы. Скорее всего, они отходят к Таррагону в надежде обжиться на новых землях…

Филипп удивленно посмотрел на него:

– С какой стати здесь оказались андалузцы? Это же возле Кастилии?

Хуан пожал плечами и ответил:

– Скорее всего, дон Робер, наш молодой кастильский король Альфонсо снова начал большую альгараду, вот они и потянусь в спокойные края…

– Вперед, сеньоры!!!.. – Филипп взмахнул рукой, отдавая приказ к началу атаки.

Рыцарская конница, разбившись на три отряда, атаковала караван, так удачно растянувшийся между холмами. Свен и его молодцы без единого выкрика (просто молодцы) сблизились с головой каравана и словно лавина, свалившись с вершины холма, смяли передовой отряд мусульман. Гуннар, тем временем, практически одновременно атаковал хвост каравана, лишая врагов путей к отступлению. Де Леви немного выдвинул свой отряд и, встав на верхушке среднего холма – с него открывался прекрасный вид на ход боя и, заодно, можно было увидеть приближение отрядов противника, если такие могли появиться. Его рыцарям тоже не терпелось поскорее вступить в бой с врагами, ведь каждый, чего греха таить, мечтал обогатиться, захватив как можно больше богатств, золота и пленников.

– Ребята, чуть погодите!.. – де Леви, стоя на стременах, всматривался в ход боя: Свен смял голову колонны и его воины, врубившись в ряды противника, прижавшегося к повозкам, уже вступили в рукопашную схватку, готовую перерасти в страшное избиение, ведь и Гуннар, гнавший мусульман от замыкающих повозок, создавал невообразимую панику в рядах противника. И вот, когда в центре давки вверх взметнулось высокое копье с золотисто-оранжевым мусульманским флагом и раздались призывные звуки труб, призывавших на подмогу всех, кто находился поблизости от места нападения, де Леви решился на атаку. Он поддал шпорами коня и, опустив копье, крикнул. – Вперед! По центру! Держать строй клином!..

Лавина конницы, выстроившись клином и разгоняясь на спуске с холма, врубилась в тесные ряды противника, пронзая его копьями и давя копытами боевых коней. Ржание лошадей, смешиваясь с криками и воплями противника, хрустом ломавшихся повозок и стонами раненых, наполнило холмы своей завораживающей музыкой битвы. Воины, словно завороженные, поддавшись этой зловеще-пьянящей музыке смерти, словно танцоры невообразимого боевого танца, кружились на тесном участке дороги, зажатой с двух сторон грядой холмов.

Сопротивление врага было смято, по чести сказать, его толком и не было, а та жалкая попытка кое-как сплотить и создать подобие обороны в центре каравана, так и осталась неосуществленной. Бой разбился на участки, в которых окруженные мусульмане, словно стадо блеющих овец, наполняя воздух криками, воплями, ужасом и неизбежностью смерти, с бессилием обреченных сопротивлялись наседавшим на них со всех сторон конным воинам де Леви.

Филипп прорубился прямо к центру повозок, туда, где взвивалось знамя противника. Его мощный боевой декстриер, раздвигая грудью и давя копытами обезумевших от страха пехотинцев противника, вынес рыцаря лицом к лицу с предводителем каравана – высоким и худощавым мусульманином средних лет, одетого в развивающиеся на ветру шелковые одежды. Конический шлем его украшал большой тюрбан из ткани, а на верхушке колыхался конский хвост и знак в виде полумесяца.

Франк резким и натренированным движением высвободил левую руку и забросил свой норманнский щит за спину, тут же выхватил левой рукой шестопер и атаковал врага, орудуя двумя руками, ведь его правая рука крепко сжимала меч. Словно молотилка, Филипп налетел на предводителя каравана и несколькими ударами, выбив из его рук кривую саблю, оглушил противника, всунул шестопер в седельное крепление и, подхватив обмякшее тело, перебросил к себе через седло.

Защитники каравана, увидев, что их командир безжизненным кулем переброшен через седло рыцаря, стали бросать оружие и, оглашая воздух своими жалобными возгласами, просить о пощаде, что-то вереща на своем языке.

Де Леви увидел, как многие из его воинов, опьяненные кровью и быстротой схватки, кинулись громить, грабить и резать пленных, выхватил свой боевой рог и протрубил, привлекая к себе внимание:

– Всех вязать! Живее! Отходим в лес!..

Воины нехотя исполнили приказ командира, пересадив на повозки, куда свалили тела убитых врагов вперемежку со связанными и еще живыми пленниками, своих оруженосцев и стрелков. Караван медленно разворачивался и, снова огибая холмы, стал уходить в лес, росший в нескольких сотнях туазов от места боя.

Филипп все это время носился на своем коне от головы к хвосту каравана, проверяя эвакуацию и подгоняя воинов, при необходимости, ругательствами – ведь только они, как ни странно, имели действо на них. Когда на горизонте, его восточной стороне, где и находился Таррагон, показалось облако пыли, де Леви приказал Свену и его людям выдвинуться вперед и, расположившись в засаде, прикрыть в случае необходимости отход основной части войск с добычей.

– Только в драку не вступай… – де Леви пристально посмотрел в глаза скандинаву. Его голубые и холодные, словно лед, глаза даже сейчас выражали удивительное спокойствие и равнодушие ко всему, что могло случиться с ним и его воинами. Швед осклабился и, ответив что-то на своем странном