Старинные кожаные и чешуйчатые брони, надетые на большинстве воинов, словно сошли со старинных гобеленов и церковных витражей. Кольчуги среди них казались такой редкостью, что Филипп невольно растерялся. Старые шлемы, изготовленные из грубой кожи, вставленной между железными или бронзовыми обручами, напомнили ему рассказы о воинах времен Карла Великого. От разнообразия форм и типов щитов рябило в глазах. Здесь попадались даже круглые мусульманские, а кое у кого даже старые готские и норманнские щиты, сделанные из толстых досок и обшитые толстой кожей, укрепленной множеством старых и посеченных мечами блях.

Филипп жестом приказал Рамону построить это воинство. Его помощник, которого, судя по всему, сильно утомил переход от Барбастро до лагеря, тем не менее быстро, не жалея непечатных слов, выстроил пополнение в три длинных шеренги, растянувшихся почти на сто туазов.

– Сеньоры! – Филипп коротко кивнул рыцарям, стоявшим в первой шеренге. – Я рад увидеть вас в числе воинов, примкнувших к моему отряду! – Он еще раз пробежался глазами по их лицам и вооружению. – Судя по всему, вы все пришли ко мне за тем, чтобы получить то, о чем каждый из нас, в том числе и я, грезим наяву и во сне! – Он выдержал паузу. – Идите за мной, и я дам вам землю, замки и крестьян! – Рыцари возбужденно загудели. Филипп поднял вверх руку, требуя тишины, когда они умолкли, громко сказал. – Я буду общаться с вами на франкском! Испанские слова для меня пока в тягость! Их вам переведут те, кто понимает! – Он пошел вдоль шеренги рыцарей. – Сеньоры! Сегодня для вас может настать именно тот день, ради которого многие из вас родились, выросли и покинули родные дома! Я вижу, что среди вас в основном младшие сыновья своих отцов! Если вы пойдете со мной, ваши отцы станут гордиться вами, а вы, наконец, сможете с гордостью расправить плечи, поднять вверх голову и сказать им, что не опозорили их фамилии! То, ради чего я вас собрал сегодня, возможно, скоро войдет в историю этой страны! Это не пустые и громкие слова, а, правда! Доверьтесь мне, и я дам вам лены, земли, замки и подданных! Мы сделаем то, что не удалось вашему великому земляку – легендарному Сиду!..

Рыцари возбужденно закричали, поддерживая и приветствуя слова своего нового предводителя.

Де Леви задержался возле пятерых рослых, широкоплечих светловолосых северян, видимо, выходцев из Скандинавии. Их несколько старомодные, но практичные и удобные в ношении и в бою, кольчуги, шлемы и щиты словно сошли с гобелена из Байе, вышитого руками супруги и дочерей покойного Гийома Завоевателя.

– О! Я рад приветствовать в своих рядах столь доблестных викингов! – Филипп искренне поклонился им. Они загоготали что-то в ответ на своем гортанно-певучем языке и заулыбались, демонстрируя здоровые и крупные, как у лошади, зубы. Рыцарь оглядел, уже более придирчиво их вооружение и остался доволен, заметив. – Секиры с длинными рукоятями! Превосходны в бою… – он жестом указал на оружие, – но, как вы будете биться ими, сидя на конях? – Филипп жестами попытался пояснить им свой вопрос.

Один из здоровенных блондинов радостно оскалился и, сделав успокаивающий жест рукой, мол, сейчас продемонстрирую, ткнул в свою грудь пальцем:

– Свен… – представился викинг. Потом, тыча пальцем в каждого из своих собратьев, произнес. – Гуннар! – один из них сделал шаг вперед и коротко кивнул. – Эрик, Кнут, Олаф… – оставшиеся три скандинава поклонились де Леви. Свен показал пальцем на Эрика и изобразил весьма красноречиво, что этот викинг числится очень умелым лучником, жестами показав, как тот может сбить высоко летящую птицу одной стрелой.

– Поглядим в деле… – улыбнулся Филипп и поклонился в ответ.

Свен молча подбежал к своему коню. Скандинав резким движением натренированного воина забросил свой круглый щит за спину, вскочил в седло, словно пушинка и, выхватив секиры, поддал шпорами своего жеребца и начал размахивать ими, словно лопастями чудовищных мельниц, при этом он абсолютно не показывал усталости, орудуя секирами в то убыстряющемся, то замедляющемся темпе.

Почти все, кто смотрел на его показательные выступления, разразились возгласами восхищения и захлопали в ладони, хваля его за мастерство. Филипп еще раз поклонился скандинавам и, повернув голову к Рамону, шепнул:

– Этих пятерых головорезов я возьму к себе. Ты не возражаешь?.. – Рамон радостно и с явным облегчением кивнул ему в ответ. Филипп еще раз прошелся вдоль рядов рыцарей и спросил. – Кто из вас говорит на языке мусульман?! – из рядов рыцарей вышли трое испанцев. – Вот и преотлично! Ваши знания потребуются и поверьте, что весьма скоро…

Лишь группа знатных и разодетых рыцарей, видимо, представителей более знатных и богатых семей, не выказывали всеобщей радости и стояли с кислым и нарочито скучающим видом.

Филипп подошел к ним и, смерив каждого из них взглядом опытного воина, произнес, адресуя свои слова только для их ушей:

– Рад приветствовать и вас, кабальерос!..

Рыцари нехотя ответили на его искреннее приветствие. Филипп вздохнул, нахмурился и сказал:

– Сеньоры! Я требую от всех своих воинов строжайшей дисциплины и подчинения! Кто думает, что он отправляется на веселую, легкую и увеселительную прогулку по тылам и селам мусульман, может сразу же оставить ряды и возвратиться в город! Мы идем воевать с беспощадным врагом, идем отвоевывать себе новые земли, владения и подданных! Нам придется заново учиться быть терпимыми к иноверцам, ведь они могут стать нашими крепостными! Никаких зверств без моего позволения! – Знатные рыцари недовольно заворчали. Филипп топнул ногой и крикнул. – Вам же, сыновьям богатых и знатных родителей, судя по всему, мои слова не пришлись по вкусу! – Он усмехнулся. – Мой вам совет – собирайтесь, садитесь на коней и отправляйтесь к тем, кто, возможно, даст вам больше на меньших условиях, чем я!

Из их рядов вышел высокий рыцарь. Он едва заметно кивнул де Леви, после чего, бросив взгляд на своих соседей по шеренге, ответил:

– Нам не нравится, дон Бюрдет, когда нами пытаются командовать люди, стоящие ниже нас по рангу и происхождению…

Филипп сжал кулаки, но сдержался и ответил:

– Ваша кичливость, как и ваша безграмотность, – он плюнул рыцарю под ноги, – не имеет границ! – его оппонент сделал шаг навстречу де Леви, но почему-то сдержался от резких слов и дальнейших поступков. Филипп спокойно, гораздо спокойнее, посмотрел на него. – Я возьму наглость и напомню вам самую главную идею рыцарства – все рождаются равными друг другу и только оммаж делит их на вассалов и сюзеренов! Эти слова любил повторять покойный граф Фландрии Гильом Клитон. Я не смею вас всех больше задерживать…