– Обалдеть… – Рамон повалился на скамью. – Вы, выходит, ихний король?!

– Что-то в этом роде, только у них не бывает королей… – засмеялся де Леви.

– Прости меня, Робер, за сомнения… – наемник задумался, потом, обрадовался чему-то, хлопнул себя по лбу и с радостным видом заявил. – Вспомнил! Кажись, и в правду был где-то на юго-востоке один знатный мавр и его звали Билал! Но, – тут Рамон нахмурился, – правил ли он в Таррагоне, не уверен. Да и было это давно, лет, этак, пятнадцать назад…

Филипп погрустнел и ответил:

– Помолимся, чтобы мой мавр Билал был именно им, да и родом из Таррагона… – В это время в палатку вошла Изабелла. Де Леви жестом показал Рамону, что на сегодня все разговоры закончены, а ему пора оставить их наедине.

– Ой, что-то я засиделся у вас… – спохватился наемник, встал и, неуклюже поклонившись жене Филиппа, вышел из палатки.

Она испуганно посмотрела на Филиппа и произнесла:

– Филипп, прости, но я случайно услышала часть разговора…

Он пожал плечами, усмехнулся, покачал головой и ответил:

– Ох, Изабелла, а подслушивать нехорошо… – рыцарь увидел испуг на ее лице, взял за руку, посадил к себе на колени и, нежно поцеловав в шею за ушком, прибавил. – Ты забыла, но меня зовут Робер…

– Но сейчас же никого нет рядом… – она томно задышала, наслаждаясь ласковыми касаниями его губ.

– А, вдруг, ты забудешь и позовешь меня прилюдно?.. – произнес он шепотом, продолжая скользить губами по шее Изабеллы. Он почувствовал губами биение ее жилки, уткнулся носом в ее чудесные густые волосы и втянул ноздрями запах любимой. Волосы ее пахли свежестью ромашки и еще каких-то трав, создавая упоительный и головокружительный аромат. – Не забывай об этом…

– Я буду помнить… – срывающимся голосом ответила она, обнимая его голову своими нежными руками. – А, это правда?..

– О чем ты?.. – рассеянно спросил Филипп.

– Что ты его сын? Сын мавра…

– Он принял меня, как сына. – Ответил ей рыцарь. – Его сердце открылось мне, и я принял его с чистотой и искренностью. В чем-то, – он задумался, – Билала можно считать моим родителем…

– Слава Господу… – облегченно выдохнула Изабелла. – А то не хватало, чтобы мой муж был полукровкой…

– Ах, вот ты какая! – он засмеялся и, подхватив ее на руки, поднялся с табурета. Изабелла игриво взвизгнула и, замотав в воздухе ножками, стала игриво вырываться из его объятий. Филипп сделал несколько шагов и упал вместе с ней на широкую походную постель, застеленную шкурами волка и рыси. Доски заскрипели, но выдержали вес влюбленных тел. – Я соскучился…

– А уж как я соскучилась… – томным голосом произнесла Изабелла.

Руки Филиппа нежно скользнули ей под юбки и коснулись нежной кожи ног. Она обвила его шею руками и прильнула к губам поцелуем…

ГЛАВА IX.   Вторжение.  20 апреля 1129г.

Итак, началось. Разбившись на три отряда, небольшая, но мобильная армия Филиппа де Леви рано по утру 20 апреля 1129г. атаковала селения, небольшие форты и деревни, расположенные вокруг Таррагона на расстоянии в три-четыре лье, сея панику, грабя, уводя скот и увозя добро в неизвестном направлении.

Предусмотрительный Рамон выбрал весьма удобное местечко для главной базы и лагеря армии, устроив его в глубине старого лесного массива, раскинувшегося к северо-западу от города. Он приказал укрепить склоны холма частоколом из свежесрубленных деревьев, но так, чтобы их кроны и ветви, по возможности, были сохранены, замаскировав лагерь от случайных взглядов. Со стороны могло показаться, что это лес стоит сплошной стеной, правда, увядший. А для того, чтобы у какого-нибудь чрезмерно любопытного и дотошного зеваки не возникло желание приблизиться и разглядеть все это внимательнее, Рамон устроил несколько секретных постов, разместив в них стрелков и пехотинцев.

Костры, дабы не привлекать излишнего внимания, днем не разводили, оставив ночь на приготовление пищи. Тылами, снабжением и провиантом, естественно, заведовала служанка госпожи – неуемная и практичная Бланка, чья бережливость и женский подход к решению хозяйственных дел уже ни у кого не вызывал споров, нареканий или стойкого сопротивления. Рамон выделил ей в подчинение – если так можно назвать – около двух десятков пехотинцев из числа крестьян и горожан, которые стали помогать ей по хозяйству.

Нахождение на вражеской территории накладывало свой неизгладимый отпечаток на всех воинов, находившихся в лагере. Вторгнувшись на земли мусульман, люди столкнулись с почти ежесекундным ожиданием смерти, витавшей в воздухе. Ведь враг мог ударить по ним в любой момент, и если они оплошают и допустят минутную слабость, трусость или неподготовленность – гибель их будет неминуемой. Каждый из воинов знал, что мусульмане не любят брать пленных, предпочитая казнить пленных и раненых воинов прямо на поле сражения, забирая в рабство лишь молодых, да женщин и девушек для гаремов. Поэтому, столкнувшись с лицом костлявой старухи, почти все разом посуровели, сделавшись, если так можно было сказать, более собранными и ответственными в своих поступках.

Естественно, тут и речи не могло быть о голом энтузиазме и просто поразительной ответственности, просто Рамон, как настоящий командир и превосходный организатор, с первых же дней пребывания людей в лагере продемонстрировал свой непреклонный характер и требовательность, повесив парочку неуправляемых и зарвавшихся стрелков и пехотинцев на деревьях, росших возле лагеря, служившего местом сбора и комплектации армии завоевания Таррагона.

Теперь же вернемся к войне. Первый отряд, ведомый Филиппом, состоял из сотни конных рыцарей, да двадцати конных стрелков, предназначавшихся для прикрытия его атак. Второй отряд, состоявший из альмогаваров Рамона, был более мобильным и предназначался для глубинных разведывательных и диверсионных рейдов по тылам противника. Третий отряд, командовали которым пятнадцать оставшихся рыцарей – их Филипп и Рамон сами отобрали из числа сеньоров, уделяя внимание их организаторской хватке, был скомплектован из пехотинцев и стрелков и служил для охраны лагеря, тыловой службы, организации лазарета для раненых и охранения захваченного скота, добра и прочих прелестей войны, достававшихся в качестве трофеев.

И вот, во время одного из таких рейдов, отряд Филиппа напоролся на большой караван мусульман, двигавшийся вдоль побережья к Таррагону. Из леса, где расположились в засаде конные рыцари и арбалетчики, были отчетливо видны верблюды, навьюченные мешками и тюками, длинная вереница повозок и, по бокам от них, легкие кавалеристы противника, охранявшие движение каравана.

– Атакуем по моей команде! – Филипп поднял вверх руку, выжидая момент, когда караван, огибая прибрежные холмы, должен был растянуться и