Это срабатывает как сигнал к действию. Малышки перебираются через меня и прыгают на отца. Я с некоторой мстительностью замечаю, как он предусмотрительно заворачивает ногу бедром внутрь — видно сегодня ему уже туда прилетало. Дети редко смотрят, по чем именно они топчутся, я это отлично знаю по себе. Но сочувствовать Асадову не собираюсь.

— Вы спите, а я пойду, — говорю, поднимаясь и поправляя халат.

— Ты куда? — удивленно приоткрывает глаз Асадов. — А дальше?

— Да, мамочка, рассказывай дальше! — требуют девочки.

— Дальше пусть папа… — договорить мне не дают. Я падаю обратно, прижатая за плечи сильными руками Артема. Он лишь чуть привстал, а я уже чувствую себя как под прессом.

— Ладно, — сдаюсь без боя. И не без тайного удовольствия.

Поворачиваюсь на бок, подпираю рукой голову. Артем обнимает Маргаритку и Миланку, его широкие ладони полностью накрывают головки девочек. Марьяшка на его груди кажется совсем миниатюрной.

На миг мелькает видение: Артем раскинулся на кровати, а у него на груди лежат все три девочки. Совсем крошечные, новорожденные. Они тогда были как котята… Может, я все-таки была неправа?

Одергиваю себя. Не хватало начать мучиться угрызениями совести. Еще сегодня в обед Асадов угрожал мне судом. Кто знает, что завтра ему взбредет в голову?

Вдруг Артем приподнимает голову и касается губами светленькой макушки Марьяши.

От изумления хлопаю глазами и приоткрываю рот. Я потрясена и шокирована. Кто бы мог представить, что этот мужчина на такое способен? У него резкие движения, размашистая походка. Он лишний раз не улыбнется. У таких мужчин должны рождаться исключительно сыновья. Они должны вместе играть в футбол, плавать, кататься на велосипедах и заниматься борьбой.

А тут мои карамельки в пижамках. С ними Асадов похож на шмеля, увязшего в сиропе.

Я никогда не думала, что он способен на такое проявление нежности. Я никогда не видела у него такого выражения лица… Хотя нет, вру. Видела.

Когда он целовал ту девушку под омелой, у него было такое же лицо. Это на меня он так никогда не смотрел. Значит я просто не вызываю у него нежных чувств.

Ну вот, осталось еще разреветься. Было бы из-за чего. Или из-за кого.

Лучше подумаю о другом. О том, каким смуглым и загорелым выглядит Артем по сравнению со своими дочками.

— Ты еще не закончила меня разглядывать? — слышу едкое. — Можно спросить, что тебя так заинтриговало?

Не выйдет подловить меня, Асадов. Ты опоздал. Теперь я с легкостью скажу правду.

— Смотрю на тебя и думаю, что ты похож на шоколадный торт с зефиром.

— Я? На торт? — изумление Артем проявляет неподдельное. — С чего вдруг тебе пришло такое сравнение?

— Ты кажешься слишком загорелым по сравнению с девочками. Они такие беленькие, настоящие зефирки.

Артем берет руку Маргоши и прикладывает к своей.

— Смотри-ка, точно. Это у матери такая белая кожа.

— У меня тоже белая, — возражаю, протягивая руку.

Честно, без задней мысли, но Артем вдруг обхватывает ладонью выше локтя, и мне кажется, там сейчас кожа зашипит и покроется волдырями. Он тянет мою руку к своей и дочкиной.

— И правда, — говорит задумчиво. — Придется исправлять.

Зачем-то держит мою руку, и когда я ее аккуратно отнимаю, смотрит на нее как будто с сожалением. Что это означает, интересно? И что значит его «Придется исправлять?»

— Мы зефирки! — радостно хлопают в ладоши Марго и Миланка.

— А папочка торт! — восклицает Марьяшка и обнимает Артема за шею.

— Обожаю зефир! — Артем по очереди прижимается губами к облачку светлых волос каждой дочки.

Снова на его лице появляется то трогательное выражение, и я опускаю глаза. Никогда не осмелюсь спросить у него, кто была та девушка. И никогда не признаюсь, что видела их на Рождественской ярмарке. Смотрела и плакала, потому что чувствовала себя толстой и некрасивой.

Не надо ему об этом знать.

— Так что там было дальше? — отвлекает меня от невеселых мыслей нетерпеливый голос.

— Да, мамочка, расскажи, что было дальше, — вторят отцу малышки.

Вновь подпираю рукой голову и продолжаю сказку. Вот только образы, которые крутятся в моей в голове, далеки от принцессы и дракона как Луна далека от созвездия Альфа Центавры.

* * *

Мои девочки спят, подложив ладошки под щечки. В такие минуты я их особенно люблю. Они выглядят как настоящие ангелочки, даже если накануне изрешетили в лохмотья сотни моих нервных клеток.

Осторожно поднимаюсь с кровати и некоторое время еще любуюсь сладкими сопящими бусинками. Они надежно укрыты руками своего похрапывающего отца, который раскинулся почти на всю кровать. На его груди калачиком свернулась Марьяша.

Стараясь их не разбудить, выхожу из спальни и иду на поиски кухонной зоны. Надеюсь, она здесь есть, и там найдется чай в пакетиках. Можно, конечно, заказать чайник с чаем из ресторана, но я боюсь разбудить детей. А тем более их папочку.

Папочка…

Невольно улыбаюсь, когда вспоминаю, как «плывет» Артем, когда девочки его так называют. Поразительно, что они сразу поверили в отцовство Асадова и безоговорочно его приняли. Прислушиваюсь к себе и понимаю, что ни капельки не ревную дочерей к отцу.

Может, оттого что убедилась, как они ко мне привязаны? А может, оттого что вижу, как серьезно относится к своему отцовству сам Асадов.

Нахожу и кухню, и электрочайник, и чай. Даже не один вид. Пока закипает вода, придирчиво осматриваю обустройство кухни, выходящей на просторную террасу. Хочется найти хоть какую-то недоработку, чтобы указать на нее этому заносчивому перфекционисту.

Только придраться не к чему. Уровень своих «Параллелей» Асадов с маниакальным упорством оттачивает до совершенства. Мне бы так научиться…

Заливаю порцию чая кипятком и выхожу на террасу. Апартаменты расположены на самом верхнем этаже, поэтому вид на город открывается потрясающий.

— Кто такой дедушка Джордж? — слышу сзади, и чуть не обливаю себя горячим чаем.

Оборачиваюсь. Артем стоит в проеме, опершись плечом, и тоже смотрит на город. Угораздило же его проснуться…

— Надо девочек переложить на подушки. И укрыть, — собираюсь пройти мимо, но он меня останавливает. Ну хоть футболку надел.

— Я уложил их на подушки и укрыл одеялом. Знаешь, они такие… — Артем замолкает, а я затаиваю дыхание.

— Какие?

Он молчит, долго молчит, затем уголки его губ плывут в улыбке.

— Маленькие. И трогательные. До сих пор не могу поверить, что у меня есть дети, — Артем запускает руки в волосы, и я отворачиваюсь.

Если он сейчас снова начнет меня обвинять, даже слушать не стану. Уйду к детям спать. Но Асадов будто чувствует мой настрой и меняет тему.