Шрифт:
Закладка:
Оборачиваюсь и не могу удержаться от смеха. У Асадова на лице виднеются только глаза, все остальное плотно облеплено пеной. На голове белая шапка, на носу и ушах пенные клочья. Шея, плечи, грудь — все в пене, он похож на снежную глыбу.
Вдруг снежная глыба моргает и издает рычащий звук. Пена летит во все стороны, девочки визжат и бросаются врассыпную. На полу уже стоят лужи — как хорошо, что это отель. Можно будет попросить горничную убрать. Ночную горничную…
Снова отворачиваюсь, на этот раз чтобы взять полотенца.
— Все, вылезаем из воды! Давайте по очереди.
Заворачиваю каждую малышку в полотенце, набрасываю халаты. Они небольшие, как раз по размеру девочек.
Вот что значит люксовый отель. И для детей есть халаты, это так удобно!
— Теперь бегите в спальню и переодевайтесь в пижамы. Ты показал им, где они будут спать? — поднимаю глаза на Артема. И снова жалею, что все это вижу.
Он сидит в ванне, раскинув руки на бортики. Пену смыл, она осталась только на голове. Но Асадова сложно испортить пенной шапкой.
— Да, папочка сказал, что мы будем спать в его спальне, — отвечает Маргоша.
— Ты же с нами, мамочка? — обнимает меня Миланка, и мне приходится кивнуть.
Ничего, это всего одна ночь, завтра мы с дочками вернемся домой. Я же не сошла с ума, чтобы оставаться жить с Асадовым.
Девочки убегают, я развешиваю мокрые полотенца на электросушилке.
— А меня не хочешь вытереть? — слышу хриплое, и пол подо мною ходит ходуном.
— Сам справишься, — отвечаю не глядя. Поворачиваться нельзя, щеки горят как светящаяся вывеска «Параллели» на фасаде.
— Ты мокрая, — продолжается эта пытка голосом, и у меня вспыхивают даже корни волос.
Ругаю себя за испорченность. Он меня провоцирует, а я ведусь. Нельзя, Артем не должен догадаться, как он на меня действует. Я должна оставаться хладнокровной и невозмутимой.
— Да, на меня попали брызги, — отвечаю ровно, но голос звучит слишком замогильно. Надо будет потренироваться перед зеркалом…
— Если я тебя смущаю, ты можешь принять душ в ванной комнате напротив. Там тоже есть полотенца и халаты, — говорит Артем на удивление нормально.
Раздается всплеск — Асадов поднимается из воды. Бормочу «спасибо» и стремительно выхожу из ванной.
Хотя правильнее было бы сказать, вылетаю, потому что этого зрелища моя нервная система точно не выдержит.
Глава 16
Принимаю душ с удвоенной скоростью. Заворачиваюсь в полотенце, отодвигаю слайд встроенного шкафа. И с изумлением обнаруживаю пять белоснежных банных халатов: два больших и три маленьких, точно такие, как я надела на девочек.
На бирках тех халатов, что побольше, разные размеры. Один совсем огромный, это явно размер Артема, а второй… мой?
Я в полной растерянности. Неужели мать Асадова права, и он собирается здесь с нами жить? И сам Артем не обманывал, когда говорил, что заказал на завтра бригаду грузчиков?
Не знаю, что и думать, но думать некогда. Меня ждут дети.
Надеваю халат и отправляюсь на поиски спальни. Спальню нахожу быстро, ориентируясь по визгу и смеху девочек. Что они уже там устроили?
Ну конечно, кто бы сомневался. Дома я не позволяю им прыгать по кроватям, разве иногда и совсем недолго. А сейчас эти маленькие пружинки в пижамках превратили роскошную асадовскую кровать в настоящий батут. Причем при полном одобрении своего отца, который стоит тут же и с улыбкой наблюдает за прыгающими дочками, привалившись плечом к стене.
Он в одних домашних трикотажных штанах, без футболки, и я с трудом подавляю порыв подойти впритык и попробовать обхватить его плечо ладонями. Уверена, что сомкнуть пальцы не получится. Но лучше не проверять. Безопаснее.
В идеале вовсе на Асадова не смотреть, особенно на его загорелый торс с тугими литыми мышцами. Так сложно было надеть футболку?
И сказать не скажешь, он сразу поймет, на что я залипла. Принимаю самый свой безразличный и незаинтересованный вид.
— А ты почему не прыгаешь? — останавливаюсь на безопасном расстоянии и завязываю пояс.
Асадов окидывает меня оценивающим взглядом, и я плотнее запахиваю халат. Почему, когда он так смотрит, я кажусь себе голой?
— Правда не догадываешься? — насмешливо спрашивает Артем. Молчу, ничего не отвечаю.
Хотела пошутить, шутка не удалась. Похоже, нам действительно стоит общаться исключительно на тему детей.
— Все, все, попрыгали и хватит, — пробую унять разошедшихся малышек.
— Пусть еще попрыгают, — останавливает меня Артем, — тебе кровать жалко?
— Мне себя жалко, — говорю ему сердито, — посмотри как они раскраснелись. Теперь час будут успокаиваться, не меньше.
— Я не подумал, извини, — на лице Артема отражается раскаяние, и мой гнев сразу улетучивается. Девочки тянут ручки.
— Мамочка, а ты с нами будешь спать?
— Мамочка, а ты нам расскажешь дальше сказку про принцессу и дракона?
— Мамочка, ну быстрее, нам так интересно!
Я ложусь на кровать, и они быстро облепляют меня со всех сторон. Марго и Миланка жмутся по бокам, а Марьяша ложится на живот. Так повелось с самого раннего детства, Марьяшка самая маленькая, поэтому я всегда укладываю ее на себя.
Артем приглушает свет, теперь горят только светильники у изголовья кровати. Он не уходит, я чувствую его взгляд, и мне слишком неловко под этим взглядом. Горячо…
— Папа, иди к нам! — вдруг зовет Марьяшка, и я вздрагиваю.
Куда к нам? Как это, к нам? На одну кровать? Нет! Я на это не подписывалась! Я не…
— Ура, папочка будет вместе с нами спать! — одновременно хлопают в ладоши Маргаритка с Миланкой, и мне хочется плакать.
Их папочка похоже тоже слегка шокирован. Я открываю рот, чтобы сказать, что папочка здесь не поместится, и быстро закрываю, потому что Артем уже обходит кровать.
Матрас прогибается под тяжестью мускулистого тела, и у меня кружится голова. Шесть лет назад я в первый и в последний раз лежала на одной кровати с мужчиной. С этим же…
— Мамочка, рассказывай, — просят дочки, а у меня во рту пересохло, язык не слушается.
Пересиливаю себя и начинаю говорить, стараясь не думать об Асадове. Девочки затихают, в уютном полумраке комнаты слышно только их сопение и мой сипловатый голос. Вдруг мою голову обхватывают маленькие ручки и тянут вниз.
— Мамочка, а ты не обидишься, если мы пойдем полежим с папой? Нам его так жалко, он такой грустный… — громким шепотом спрашивает Милаша.
Кошусь на Асадова. Артем лежит с закрытыми глазами, закинув руку за голову. Чего-чего, а грусти на его лице точно не заметно. Наоборот, чересчур расслабленное и умиротворенное лицо. Может он уже спит?
