Шрифт:
Закладка:
Она заплакала, а он по-отцовски погладил ее по спине и сказал:
– Дам тебе отпуск на неделю. И телефон врача, который мою жену, Оленьку, пользует. Он настоящий кудесник.
Варя все равно не стала делать аборт ни в ведомственной поликлинике, ни у «кудесника», который лечит жену Петренко.
Наскребла тысячи, пошла на платный, под наркозом.
Больно в итоге не было, но паршиво – сколько угодно. Сама эта ситуация вогнала ее в кромешную депрессию, и она не воспользовалась неделей, любезно предоставленной Петренко. Вышла на службу на второй день: хотелось поскорее забыться.
…Они с Даниловым приближались к Нарве.
– С тех пор я больше, Алеша, ни разу не беременела, – закончила Варя еле слышно свой рассказ. – Хотя мы с тобой пару раз проявляли беспечность.
Фабулу в своем повествовании она сохранила в неприкосновенности, только (разумеется) не стала передавать тех восторгов, которые вызвала у нее первая и последняя ночь с Козловым.
– Что страшного! – с деланой беззаботностью отозвался Данилов. – У нас у обоих за плечами длинная и богатая жизнь. Я вон, в отличие от тебя, даже женат был. Другое дело Козлов! Значит, он, согласно Огнёвой, жив, курилка! Да еще и чинов достиг известных!
– По-моему, Лешенька, он страшный человек.
– Да и человек ли? Я после той моей с ним давней встречи в сем факте оченно сомневаюсь.
* * *
В эстонской Нарве перед границей требовалось для начала зарегистрироваться на отдаленной отстойной площадке.
На огромном асфальтированном пространстве за бетонным забором бесприютно ждали своей очереди несколько фур и легковушек.
Выбритый налысо неприятный русскоязычный мужчина выдал им номерок. Потом они выстояли положенный час и долго колесили по Нарве в поисках границы, снова ждали, теперь в более привычной очереди из легковушек…
Никто на границе не спросил, почему они решили так быстро покинуть территорию Эстонии. Уматывают, и бог с ними.
На мосту через реку Нарву, где они снова отстаивались в очереди, у них перестали ловиться западные соцсети, и «Полиграм», и «Книга Лиц».
А из пограничной зоны они выехали, только когда совсем стемнело, а по крыше и стеклам забарабанил дождь.
– Знаешь, Варя, у меня предложение. Давай сейчас немедленно в Москву не поедем на ночь глядя, а переночуем в Питере. Отдохнем, выспимся, прогуляемся по Северной Пальмире, а завтра в Белокаменную двинем.
– Я только за. И вправду устали.
– Давай, садись за руль, я закажу отель.
Гостиницу Данилов забронировал ту, в которой его знали и где они всегда останавливались с Сименсом при поездках в город трех революций: «Гельвецию» на улице Марата. Там ему ласково сказали, что будут ждать.
После Эстонии наши автодороги производили впечатление, будто из широкого, просторного дома попал в узкий, темный и тесный чулан. Машин было раз в пять больше, и неслись они чуть не в два раза быстрее. И вели себя на дороге жестко, резко, непримиримо.
Варя, приспосабливаясь к новым условиям, ехала не спеша – за что ее пару раз подгоняли дальним светом фар или гудками.
Данилов глубоко откинул пассажирское сиденье, запрокинул голову с закрытыми глазами.
– Эй! Ты переживаешь о том, что я рассказала? – осторожно спросила девушка. Темень внутри машины располагала к откровенности.
– Нет. Просто сочувствую: чего тебе довелось пережить. А тот Козлов – я помню свое ощущение от него – настоящая гнида и хамелеон. Он мог быть любым. И легко очаровывал. Поэтому ничего удивительного, что он тебя, девчонку, тогда соблазнил.
– А теперь оказалось, что этого гомункулуса чуть раньше создал мой отец!
– Это если верить твоей Огнёвой. Мне кажется, эта информация, как и любая другая, нуждается в проверке.
Дождь постукивал по крыше, струился по лобовому стеклу. Дворники мерно смахивали капли.
– Меня больше всего в ее рассказе убило другое, – проговорила Кононова, – что Козлов теперь, оказывается, богач и олигарх.
Она догнала фуру, которая занимала всю однополосную дорогу. Брызги из-под ее колес стали заливать лобовое стекло. Впереди, на встречной, не виднелось никаких фар. Разметка прерывистая, значит, обгон разрешен. Сзади вроде тоже никого. Варя бросила машину влево, на встречку. Нажала на газ. Сейчас обгоним!
Данилов, не открывая глаз, благодушно отозвался:
– Эти данные тоже надо проверять.
Но она почти не слышала: неслась по встречной, обходя фуру. И вдруг! Позади машины раздался истошный вой клаксона, истерически замигали дальним светом. Варя глянула в зеркало заднего вида и обмерла: сзади по той же встречке летела «десятка»! Как она могла ее не заметить? Ведь, как положено при обгоне, посмотрела во все зеркала! А потом вдруг сообразила: «десятка» мчалась, словно летучий голландец, с потушенным фарами, и ходовые огни у нее не светили! Потому Варя и не увидела ее!
Любой нормальный водитель на месте того, кто сидел за рулем «десятины», тормознул бы и вернулся на свое место позади фуры, на собственную полосу. Но тот, что сидел в этой машине, оказался, в противовес логике и инстинкту самосохранения, совершенно безбашенным – поддал газу, выскочил еще левее, на встречную обочину, и пошел на двойной обгон! Одним махом обходил и фуру, и Варю по чужой обочине!
Гравий из-под колес машины русской сборки, словно автоматная очередь, забарабанил по двери и лобовому стеклу даниловского авто: та-та-та-та-та! В какой-то момент Варя растерялась. На скорости больше ста километров в час она неслась по встречной полосе бок о бок с длинным траком.
Данилов на сиденье рядом почувствовал, что происходит неладное, резко выпрямился и напрягся, сжав кулаки и вперевшись в дорогу перед собой. Но он ничего не мог сделать! А безудержная «десятка», закончив обгон их машины по встречной обочине, вернулась для начала на встречную полосу прямо перед капотом Вари и из удальства, куража, желая проучить, надавила на тормоз!
Перед лицом девушки ярко вспыхнули красные стоп-сигналы. Нервы не выдержали, она изо всех сил тоже надавила на тормоз: машина завибрировала, ее стало бросать – но в итоге она, не докончив маневр, вернулась, так и не обогнав грузовик, на собственную полосу. «Десятка», благополучно обогнав их всех, фырча, унеслась дальше. А по встречке, где они секундой назад бодались с безудержным водителем, со свистом пронесся встречный грузовик.
– Фу-ты ну-ты! – выдохнул Данилов.
К его чести, он, как и всегда в подобных случаях, не стал ни причитать, ни ругать ее, ни требовать, чтобы она немедленно отдала ему руль. Спросил только: «Ты в порядке?» А когда она ответила утвердительно, придумал, что им обязательно надо перед Питером заправиться, велел заехать на заправку, после сел на водительское кресло сам и больше бразды правления девушке не отдавал.
Около девяти, в темноте, они выехали на питерский КАД, пронеслись по скоростной хорде и съехали на Благодатную. Пролетели по Митрофаньевскому, и с виадука над железкой им показался освещенный купол Исаакия. Свернули на Обводный и еще через двадцать минут парковались на Марата у гостиницы.
Стоянку на улице теперь сделали платной. До восьми утра они могли держать машину даром, но потом требовалось раскошелиться. Не так дорого, как в центре Москвы, но заметно: сотню в час.
Данилову, как постоянному клиенту, в отеле повысили класс номера, налили на ресепшене по бокалу шампанского.
Они приняли душ с дороги, а потом пошли ужинать в ресторан при гостинице. Вкусно поели, распили бутылку красного вина и поднялись в номер совсем разнеженные.
А там Данилов, словно вдохновленный Вариным рассказом о встречах с Козловым, продемонстрировал собственную нежность и удаль. И ей понравилось, потому что в этой ночи не было подводных камней и не оправдавшихся ожиданий. Алексей был свой, любимый и надежный. Варя с удовольствием соскользнула в сон, лежа у него на плече.
Утром Данилов проснулся, когда не было и восьми: хорошо отдохнувший, бодрый, деятельный. Варя мирно спала, ввинтившись в подушки. Молодой человек решил ее не трогать.
«Схожу пройдусь, заплачу за парковку и цветочков для любимой куплю. Пусть непрактично в дальнюю дорогу букет – ну и что? Главное –
