Под конец он просто молотил куда придется, так что кровь выступила на костяшках.

– Сезам, Сезам, – вопил он. – Сезам, откройся!

Он все выкрикивал и выкрикивал это и не мог вспомнить верного названия.

И чем больше он кричал и вопил, чем больше пинал холм и колотил по нему, тем страшнее ему становилось.

– Сезам, Сезам. Откройся! Сезам, откройся!

Он уже и думать забыл про сокровища. Да и зачем они, если ему отсюда не выбраться? Если ему не убежать из этого жуткого места?

Хам его и нашли двенадцать троллей. Они вернулись из очередного разбойничьего набега, неся под мышками мешки, набитые новыми сокровищами.

– Сим-сим, сим-сим, откройся, – прокричали они.

Вход в холме отверзся. Богач услышал троллей и тут же вспомнил. Ну конечно, вот они, нужные слова! Их он должен был прокричать. Но теперь было слишком поздно.

Тролли захохотали и зашумели, увидев лежавшего на грязном полу.

Сил у него поубавилось, пока он пытался выбраться, и вокруг валялись его сокровища.

– Наконец-то мы тебя поймали, негодник! – сказали тролли. – Неужто ты и впрямь думал, что мы не заметили, что ты наведывался сюда аж три раза?

Богатый брат хотел было вскочить на ноги и бежать, да куда отсюда убежишь.

Разве можно ускользнуть от двенадцати троллей – они окружили его, глядя голодными глазами и истекая слюной.

– Ты грабил нас трижды, – продолжали тролли, – но этот раз последний. Теперь ты попался!

– Это не я! – завопил богач. – Это не я, а мой брат!

Но тролли его не слушали.

Он кричал и молил не убивать его, говорил, что ничего не взял, что это все брат, бедный брат, это он приходил за сокровищами. Богач все умолял и просил прощения, и угрожал, и оправдывался.

Пока наконец один из троллей не вытащил нож и не отрезал ему голову. Больше богатый брат не сказал ни слова.

Золото и драгоценности тролли вернули на место в большую пещеру, прибавив к ним только что награбленные сокровища. Туда же отправилась и голова богатого брата. Корона была надета на нее так туго, что тролли не смогли ее снять, и просто швырнули в общую кучу.

Раздался звон – это голова богатого брата приземлилась на кучу золотых монет. Там ее и увидел бедный, когда в следующий раз решился отправиться в пещеру за золотом. Он лишь раз взглянул на голову богатого брата с остекленевшими глазами и в сверкающей короне и со всех ног бросился наутек, чтобы больше никогда не возвращаться.

А голова богача там так и лежит, если только не скатилась вниз.

Дитя Марии

В вольном пересказе Кеннета Бё Андерсена

Дровосек тащился по лесу, неся на плече топор и тяжело переставляя ноги. Не знал, что ему делать. Просто понятия не имел.

На востоке взошло солнце, от его красных лучей засверкала роса на траве и листьях. День обещал быть чудесным.

«Если бы можно было прокормиться чудесными днями», – подумал дровосек, чувствуя, как сжимается в груди.

Что же ему все-таки делать?

Три года назад он стал отцом чудной девочки со светлыми локонами. Стоило ей улыбнуться, и сердце отца таяло. Их с женой единственное дитя. Тот день был счастливым. Но тут же набежали мрачные мысли, словно черные тучи на горизонт.

Ведь жили они в бедности. Едва хватало на себя, а теперь еще и третий рот…

– Может, теперь удача возвратится, – сказала жена, погладив покрытую пушком детскую головку. Он улыбнулся и закивал в надежде, что жена окажется права.

Но она ошиблась.

Прошло три года, а лучшие времена так и не настали для маленького семейства, жившего на опушке леса. Совсем наоборот. Денег не хватало даже на хлеб, хотя дровосек усердно молился. А дальше – только хуже. Дочь ведь росла, как это бывает с детьми, она ела все больше и больше, и…

Вдруг он заметил, что освещение изменилось. Словно утреннее солнце распалилось с удвоенной силой. Он почувствовал, как волоски на руках зашевелились, и поднял взгляд. Лес расплывался от слез у него в глазах, и на мгновение он поверил, что прекрасная женщина, стоявшая перед ним, – просто игра воображения.

Он моргнул.

Она никуда не делась. Стояла в солнечном свете, окруженная золотым сиянием, от него пылали ее длинные темные волосы. Ему показалось, или он и впрямь различал деревья сквозь нее?

– Ты кто?.. – начал он, но голос изменил ему.

– Я Дева Мария, – откликнулась женщина, подходя к дровосеку. Он заметил, что она оставляла следы на траве. Отбрасывала тень. – Мать младенца Христа.

Дровосек опустился на колени. Стал мять трясущимися руками стянутую с головы шапку.

– Святая дева, – прошептал он.

– Бедный дровосек, – она положила ладонь ему на плечо. Рука была теплой. – Ты беден и нуждаешься. Все твое семейство нуждается.

Он кивнул, думая о том, увидит ли он свое тело распростертым на земле, если обернется. Может, голод уже расправился с ним, и она пришла забрать его с собой.

Дева Мария покачала головой.

– Не тебя, – отозвалась она. – Твою дочь.

– М-мою дочь?

– Приведи ее. Я заберу ее в Царствие Небесное и стану ей матерью. Ее жизнь уподобится сну, от которого не хочется очнуться. – Она сжала плечо дровосека. – Приведи ее прямо сейчас. А я пока подожду у ручья.

Дровосек смотрел на Деву Марию.

Его сердце гулко стучало.

Гулко.

– Я сейчас вернусь, – пообещал он.

Дровосек направился домой. Его походка сделалась тверже, чем по дороге в лес. Но чем ближе к дому он подходил, тем осторожнее ступал.

Дровосек нашел жену во дворе за домом. Она сидела на скамеечке перед тощей козой, пытаясь выдавить из нее хоть каплю молока. Жена не смотрела на дочку, рвавшую в стороне одуванчики.

Дровосек подхватил девочку на руки. Сделал ей знак не шуметь и заставил себя улыбнуться. Он бросил взгляд на жену и убедился, что она его не заметила. Он подумывал рассказать ей, что их дочке теперь будет хорошо, и дать попрощаться с нею.

Но не знал, что на это скажет жена, и решил не рисковать.

С дочкой на руках он поспешил назад на то место, где ждала святая дева.

Дева Мария улыбнулась и нежно провела рукой по щечке девочки.

– Папа? – удивилась малышка.

– Не бойся, – заплакал дровосек. Он и не заметил, как слезы побежали по щекам. Ему казалось, что внутри у него образовалась огромная черная дыра.

Дровосек спустил дочь с рук и поднял с земли топор:

– Теперь тебе будет хорошо.

Он не мог заставить себя.

Он заставил.

Попрощался.

– Пойдем со мной, милое дитя, – Дева Мария подняла девочку на руки. Погладила по золотистым волосам, сиявшим в лучах солнца.

– Ты кто?

– Я теперь твоя мама. И обещаю заботиться о тебе.

– П-папа? – малышка повернулась к дровосеку. Но он не обернулся. Топор был брошен рядом, плечи его сотрясались от рыданий. В траве позади него что-то лежало, но девочке было не видно,