слова:

– Убила… Сестра… Плакать… Куст… – Будто птица когда-то знала песню, а теперь могла воспроизвести из нее лишь отрывки.

Хотя никто не мог понять историю, которую рассказывала птица, каждый чувствовал ее сердцем, и слезы текли по их лицам, оставляя полоски на засыпанных мукой щеках и огибая растянутые в жизнерадостных улыбках губы.

Допев, птица улетела, и батраки провожали ее взглядами, пока она не растаяла в синеве неба.

– Как… – начал один. – Как птица может поднять жернов?

– Не про то ты спрашиваешь.

– А про что надо?

– Зачем птице жернов?

Ответа не последовало. Батраки вновь принялись за дело, и долго никто из них не мог произнести ни слова.

* * *

– Мать меня убила.

Женщина вздрогнула и осмотрелась. Что бы это могло быть?

Кто это произнес? Голос снаружи? И что он такое сказал?

Она встала и подошла к чердачному оконцу. Вокруг было пусто, только шептал листьями куст можжевельника. Это его она услышала?

Чертов можжевельник. После смерти брата ее дочь несколько часов провела около куста. Просто стояла, будто ждала чего-то. Не тронулась ли девочка умом, в самом деле?

Хоть ныть перестала. В конце концов она велела Малене лечь в постель. Девочка устала и сразу же провалилась в сон. Засыпала с улыбкой, бормоча три слова, от которых у матери волосы на затылке встали дыбом. Она хотела было встряхнуть дочку, разбудить и выяснить, о чем она говорит. Но вряд ли Малене вспомнила бы, вместо слов теперь раздавалось ее ровное дыхание.

«Он воротится назад» – вот что она произнесла, и мать поспешно вышла из комнаты, чувствуя, как мурашки бегут по рукам.

И вот она пришла на чердак. Стояла, затаившись, и прислушивалась.

Что же такое она услышала?

Ничего. Не раздавалось ни звуков, ни голосов. Даже листья можжевельника были теперь неподвижны.

– Почудилось, – прошептала она, вернулась к ведру и отжала тряпку.

Много часов она потратила на то, чтобы оттереть пол от крови пасынка и перемыть яблоки в сундуке.

Надо ж было так все заляпать! Колени и спина болели – она простояла на четвереньках несколько часов.

– Мой отец съел меня.

На этот раз она услышала этот голос так же отчетливо, как и шлепок тряпки об пол, когда выронила ту из рук. Так же отчетливо, как если бы говорящий стоял прямо у нее за спиной. Она резко развернулась – никого. Женщина была одна на чердаке.

Или все же нет?

«Он воротится назад», – так сказала тогда Малене. Малене, которая…

– Моя сестрица была безутешна.

– Нет! – ахнула женщина, когда голос заговорил в третий раз. У нее зашумело в ушах и поплыло перед глазами. Деревянный пол зашатался под ногами, и она задела ногой ведро. Окрашенная в красный вода разлилась по всей комнате. Затекла под шкаф, под комод, под кровать. – Не может быть!

– Она собрала мои косточки в шелковый платок.

Злодейка рванула дверь и сбежала вниз по лестнице, прочь от этого голоса, прочь, прочь, и едва не налетела на мужа, выбежавшего из комнаты внизу.

Глаза женщины блестели безумием. По ее виду можно было подумать, что она увидела, а вернее услышала привидение, по его – что он стал свидетелем чуда.

– Ты тоже это слышишь? – спросил он, хватая жену за руки.

– Ч-что? – она старалась казаться удивленной, словно не понимала, о чем он говорит, но безуспешно. Ее голос дрожал. Внутри все дрожало.

– Птицу, что так чудесно поет, – ответил он. – Я никогда прежде такого не слышал.

– Птица, – прошептала она. И тут сообразила, почему этот голос звучал так странно. Потому что это был не человеческий голос, а песня птицы.

– И положила покоиться под кустом.

– Да это целая история, – сказал муж, открывая дверь. А женщина хотела только одного: захлопнуть ее и закричать, нет, заорать, чтобы он не выходил на улицу.

Но крик застрял горле. Мужчина вышел, в глазах у нее потемнело.

Когда мир снова стал прежним, она опять увидела перед собой мужа, на лице у него было изумление, а в руке – золотая цепочка.

– Ты только взгляни, что мне бросила птица, – недоумевал мужчин.

Черные точки запрыгали перед глазами, и она, словно будто сквозь густой туман, разглядела прибежавшую Малене.

– Братец! Ты вернулся! Я знала это.

– Братец? – услышала она голос мужа. – О чем это ты, Малене?

Но девочка не ответила. Она уже выскочила за дверь, на залитый солнцем двор. Там на крыше пела птица:

– Под кустом со сладкими ягодами.

Женщине казалось, что мир распался, как карточный домик. Все кружилось быстрее и быстрее, сердце колотилось, мысли путались, и, словно находясь в смутном сне, она увидела, что дочь снова вошла в дом. На какой-то безумный миг ей показалось, что у Малене в руках внутренности. Сердце и печень. Но это была пара блестящих красных туфель.

– Смотрите, что он мне бросил!

– Малене, – голос мужа казался очень далеким. – Почему ты называешь птицу своим братом?

И глухой голос дочери ответил, в нем звучали стыд и горечь:

– Я… я совершила нечто ужасное… Мама… Мама помогла мне.

– Малене! – крикнула она. Или ей только показалось? Ее ли это был голос? Будто чужой. И руки, схватившие Малене, казались чужими. Казался чужим рот, пытавшийся улыбнуться мужу: – Это просто ее выдумки. Просто…

– Теперь я птица, красивая птица.

На миг наступила полная тишина, все замерли. И тогда птичка снова запела, громко и отчетливо, и на этот раз все они услышали его. Весь жестокий рассказ от начала и до конца, исполненный так дивно, так дивно.

– Моя мать убила меня,Мой отец съел меня.Моя сестрица была безутешна,Она собрала мои косточки в шелковый платокИ похоронила под кустом.Под кустом со сладкими ягодами.Теперь я птица, красивая птица».

– Мама, – прошептала Малене, вырываясь из ее рук. – Так это сделала ты?

– Сынок, – прошептал отец и покачнулся. – Это правда ты?

Женщина отшатнулась, будто получила удар. Издавая то ли стон, то ли рычание, она сорвала со стены ружье мужа и выскочила из дома, на ходу взводя курок. Неважно – птица или мальчик, теперь этот чертов малец должен умереть навсегда!

Она сделала три шага и заметила упавшую на нее тень, взглянула вверх и как раз успела заметить мельничный жернов, со свистом летящий на нее.

* * *

Малене увидела, как птица села на куст можжевельника. Потом, будто из иного мира, появилось белое, как снег, облако и окутало птицу. А в середине облака то разгоралось, то гасло чистое, яркое пламя. Когда облако рассеялось, снова показался куст. А под ним сидел он.

Ее братец. Ее любимый братец. Живехонький!

– Это все мать. Ты ни при чем, – произнес он и рассказал, как все случилось. Про яблоко и сундук.

– Она обманула меня, – воскликнула Малене.

Ее брат кивнул.

– Это значит… – едва слышно прошептал отец. – Мясо в капусте… Это…

Мальчик снова кивнул.

Малене обернулась и взглянула на мать, раздавленную мельничным жерновом.

И при этом ничего не почувствовала. Вообще ничего. Впрочем, было одно чувство. Ненависть.

– И что же нам делать? –