Шрифт:
Закладка:
– Что ты, мама. Конечно же, нет.
Дева Мария обняла девочку и притянула к себе. Держала, крепко прижав. Только бы мама не почувствовала, как стучит ее сердце.
– Ты точно не открывала ту дверь? – прошептала мать.
– Нет.
Дева Мария разжала руки. Они стояли у края реки, и в воде виднелись их отражения, тут девочка сообразила, что в речной ряби можно различить ее золотой палец, который она прятала за спиной. Девочка быстро сунула руку в карман.
Подняла глаза и встретилась с пристальным взглядом матери, пронзавшим ее насквозь. Она никогда раньше не видела у матери такого взгляда. Такого жесткого. Такого сурового.
– Ты ослушалась и не призналась в этом.
– Н-но, мама…
Голос Девы Марии был таким же, как и взгляд. Жестким и суровым.
– Ты больше не заслуживаешь места в Царствии Небесном.
После этих слов словно земля разверзлась под девочкой. И она стала падать.
Она падала. И падала…
* * *Она очнулась в сумрачном лесу. Глаза старых корявых деревьев пялились на нее со всех сторон из складок морщинистой коры. Солнечный свет не проникал сквозь кроны, и даже клочка неба не было видно за ними.
Она никогда не бывала здесь раньше, и все же это место что-то смутно напоминало.
Забытый ужас, пережитый в самом раннем детстве, и отдельные картинки возникали в голове, как вспышки молний.
Слезы на бородатой щеке. Рука, проводящая по ее волосам. Занесенный топор.
Ей хотелось позвать на помощь, докричаться до матери, но ни звука не слетело с ее губ. Она была нема, как деревья вокруг.
Девочка хотела бежать отсюда, но куда бы они ни направлялась, повсюду дорогу ей преграждали терновые кусты, их шипы были похожи на орлиные когти. Сквозь них невозможно было продраться.
Исцарапавшись в кровь и порвав платье, она укрылась в дупле старого дуба. Девочка беззвучно плакала во сне, еще не ведая, что этот дуб станет ее домом на долгие годы.
* * *Летом она питалась кореньями, ягодами и пила росу с травы. Зимой кормилась орехами, которые припасала с осени, и снегом. Она наполняла дупло опавшими листьями и забиралась под них, как зверь, пережидая дождь, бурю и стужу.
Ее одежда давным-давно износилась и истлела на ней, и ей оставалось лишь прикрываться своими длинными волосами, постепенно доросшими до пят.
Сперва она чувствовала себя несчастной, как и предсказывала мать.
Но она была не единственным ребенком Девы Марии, которому выпала жестокая доля, и постепенно она перестала оплакивать свою судьбу.
Проку в этом не было. Что есть, то есть, и она такая, какая есть, и никто не в силах это изменить.
И вот однажды, когда весеннему солнышку удалось чуть пробиться сквозь кроны деревьев, лес огласили незнакомые звуки.
Визг. Вслед за ним несколько шлепающих звуков.
Она увидела, как, словно живой, зашевелился терновник, и через миг из колючего куста появился юноша. Он прокладывал себе путь мечом и за собой тащил вороного фыркающего коня.
Сначала он скользнул взглядом по девушке, она затаилась у дуба, завернувшись в свои грязные волосы, и почти слилась с корой. Потом что-то все-таки привлекло его внимание, и он повернул к ней голову.
– Что это… – прошептал юноша и вложил меч в ножны. Осторожно подошел. – Я выслеживаю здесь оленя, и что же нахожу вместо этого? Кто ты, что здесь делаешь?
Девушка показала на горло и покачала головой.
– Ты не можешь говорить?
Она снова покачала головой. И в третий раз тоже – в ответ на его вопрос, знает ли она, кто он.
– Ты не знаешь, кто я, а я не знаю, кто ты. – Он улыбнулся. – Значит, у нас уже появилось что-то общее. Не знаю, как ты здесь оказалась, но это неподходящее место для такой красивой девушки, как ты. – Он протянул руку: – Пойдешь со мной?
Девушка рассматривала его добрую улыбку и зеленые глаза, в этот раз она кивнула. Попыталась тоже улыбнуться. Она почти забыла, как улыбаются.
– Твой палец! – воскликнул он, взяв ее за руку. Он таращился на золотой палец. – Как это вышло?
Она пожала плечами, и он задержал на ней взгляд.
– Слово – серебро, а молчание – золото, – сказал юноша, подсаживая ее на коня.
Они скакали почти весь день. Он говорил, а она слушала, и сейчас этого вполне хватало ей для счастья: слышать голос другого человека.
Когда они добрались до города, он махнул рукой:
– Вон мой дом на вершине холма.
Она недоуменно посмотрела на него, и он засмеялся:
– О, я, верно, забыл рассказать тебе об этом. – Он пришпорил коня, и тот поскакал к огромному замку, венчавшему холм. – Я король.
* * *Вышло так, как иногда выходит.
Сначала он спросил, останется ли она жить в замке.
Она кивнула.
Позже он спросил, выйдет ли она за него замуж.
Она покачала головой.
Он спросил, почему.
Знаками и жестами она объяснила, что не ровня ему.
Он возразил, что это он ей не ровня. Сказал, что любит ее, что у нее не только палец, но и сердце золотое, и единственное его желание – провести с ней остаток дней.
Он снова спросил, выйдет ли она за него замуж.
Она кивнула, думая, что нет для нее большего счастья.
Оказалось, что есть.
* * *Через год девушка, превратившаяся теперь в королеву, родила сына. Здорового и ладного мальчика. Она приложила его к груди, и ее сердце готово было разорваться от любви. Даже на Небесах она не испытывала такого головокружительного счастья, и в душе благодарила свою мать за то, что та ее изгнала.
Видимо, делать этого не стоило.
В ту ночь королева проснулась оттого, что освещение в комнате внезапно поменялось. Она открыла глаза и на мгновение решила, что настало утро. Но за окном по-прежнему было темно, и в разрывах неба светили звезды.
У колыбели стояла фигура, от нее исходило свечение, будто она искупалась в серебряном свете луны.
Ее мать.
Прошло много лет, но Дева Мария нисколько не постарела. Не изменился и ее взгляд. Он был таким же жестким, как когда она вышвырнула дочь за ворота Царствия Небесного, и молодая королева поспешно спрятала палец под одеяло.
– Скажи правду и признайся, что ты ослушалась, – сказала мать, и королева задумалась, наблюдала ли та за ней из своей небесной обители. Ждала подходящего случая? Ее голос звучал не просто строго. Угрожающе. – Иначе я заберу с собой твое дитя.
– Нет! – вскрикнула королева, неожиданно для себя снова обретя дар речи.
Это «нет» она прокричала последним словам матери и ответила так на ее первые слова после стольких лет разлуки? Едва ли она сама успела осознать происходящее, потому что в глубине души не верила, что мать способна на такое. Не верила, что та может осуществить свою угрозу.
Дева Мария вздохнула. Достала спящего младенца
