в лагерь явился хивинец Ходжа Ишим, который объявил, что хан желает мириться, что нападение на русских сделано без его ханского ведома. Пока шли переговоры, Ширгазы собрал в своей ставке знатнейших сановников, и тут-то его казначей подал коварный совет заключить с русскими мир, а потом их истребить. Сейчас же были отправлены к Бековичу два знатных хивинца, Ходжа Назар и Кулумбей, для подписания мирного договора. Они целовали Коран, Бекович присягнул на кресте. На другой день князь Черкасский, окруженный дворянами и сильным конвоем, выехал к хану как мирный посол русского царя. По азиатскому обычаю, его сначала угостили, дали отдохнуть, а потом повели в ханскую ставку. Вручив царскую грамоту, Бекович поднес в подарок цельные сукна, сахар в головах, связки соболей, серебряные блюда, тарелки, ложки и разную мелочь. Хан принял русского посла очень ласково, уверил в своей дружбе и сам целовал свой Коран, что будет сохранять мирный договор. Прием закончился дружелюбным пиром, во время которого играли наши музыканты. После того Ширгазы со всем войском и с конвоем Бековича поднялся в свою столицу, а в русский отряд было послано приказание следовать сзади. Не доходя двух дней до Хивы, хан потребовал, чтобы русский начальник разделил свой отряд на части, иначе, говорит, хивинцы не могут его продовольствовать. Бекович, ничего не подозревая, послал приказание старшему из офицеров, майору Франкенбергу, чтобы тот, разделивши отряд на пять частей, позволил развести их по разным городам, и сам Бекович, оставив при себе только 200 человек, остальных отпустил с ханским чиновником. Между прочим, майор Франкенберг, получивши приказание через узбеков, с гневом выгнал их вон, со словами: «Наш начальник Бекович, а не хан!» Однако приказание было повторено два раза, и наконец получено предписание с угрозой, что если оно не будет исполнено, то виновный попадет под суд. Старый служака с горестью должен был исполнить приказание начальника, приказание, явно обрекавшее всех на гибель: узбеки повели русских на убой.

Еще не успел Бекович слезть с коня, после того как отпустил большую часть своего конвоя, как началось повальное избиение; немногие уцелели от кровавого побоища. Они-то и принесли на родину потрясающую весть. «Погиб, как Бекович» — сохранилась на Руси поговорка. Его и нескольких офицеров зарубили на глазах хана саблями, после чего отсекли им головы; остальных сподвижников Бековича постигла такая же участь.

Совершив это злодейство, хан с торжеством вступил в свою столицу; Адарские ворота были украшены головами князя Симонова и Экономова; голову же Бековича как драгоценный подарок отослали к хану бухарскому. Содрогнулся от ужаса владетель Бухары, не принял подарка и приказал спросить у Ширгазы: давно ли он стал людоедом? Нашелся и в этом разбойничьем гнезде человек, который возвысил свой голос за правду. Это был айхун, глава всех мулл[2]. Ширгазы хотел дать своей столице зрелище казни: на главную площадь вывели 40 пленников — голодных, избитых до полусмерти и покрытых рубищами. Все было готово, толпы народа запрудили соседние улицы, плоские крыши домов покрылись высокими бараньими шапками, как в эту минуту предстал перед ханом высокий, худой и в зеленой чалме старик, украшенный длинной бородой. Айхун, весь дрожа от гнева, упрекал Ширгазы в вероломстве, в нарушении клятвы, данной перед Аллахом, чему поверили чужеземцы и доверчиво, как овцы, пошли на заклание… «Зачем же ты отягощаешь свою совесть новым злодеянием?» — спросил проповедник, указав пальцем на кучку пленных, прижатых к столбам. Наморщились ханские брови, глаза заметали искры, однако он промолчал. Тогда айхун склонился с мольбой и долго его уговаривал освободить невинные жертвы. Хан приказал убрать орудия казни и накормить пленных; народ молча разошелся по домам.

После уж допытались, что Бекович в самый день выступления в поход узнал, что его жена и две дочери утонули в море. К тяжелому семейному горю прибавились душевные муки за судьбу доверенного ему отряда, изнурение от трудов и бессонных ночей; понемногу он стал мешаться в уме и, должно быть в болезненном состоянии, отдал приказ, погубивший и его самого, и верное войско. Говорили, что царь, умирая, на смертном одре завещал месть Хиве.

II

Страна, известная под именем Хивы, тянется на 300 верст в длину и 80 в ширину по берегам реки Аму, или, что то же, Амударьи. Она окружена бесплодными степями, в лучших местах которых кочуют подвластные ей в ту пору киргизы и каракалпаки около Аральского моря, а туркмены — возле Каспия. Во время частых разливов многоводная Аму поднимается выше берегов почти на сажень и тогда проникает в каналы, покрывающие всю Хиву, как сетка. Большие каналы, или главные, тянутся верст на сто; их называют «ханскими», остальные — «мирскими» или общественными. Вынутую из каналов землю кладут по обе стороны, отчего образуются насыпи, валы, предохраняющие страну от наводнения. Каждый земледелец может напустить воды в свой сад или в свое поле, для чего ему стоит только раскопать отверстие или же открыть заслонку в деревянной трубе, проложенной в насыпи. Благодаря такой искусной системе орошения сухая, бесплодная почва Хивы покрыта роскошной зеленью, фруктовыми деревьями, обильна водой. Богачей там мало; большинство земледельцев владеют куском земли в 3–4 десятины, обрабатывая их своей семьей, с помощью одного или двух работников. Почти каждый хозяин обносит свой двор глиняной высокой стеной около двух сажен вверх и разделяет его на две половины. В передней, которая выходит на дорогу, стоит дом для приема гостей и разные хозяйственные пристройки; на задней стороне — дом для жилья, кладовые и, если место высокое, ямы для зерна. Дома кладут также из глины, с плоскими крышами и отверстием для дыма. Земляной пол устлан коврами или же кошмами (войлоки), посредине — яма для огня; убранство комнат сходное с киргизским: прямо против дверей стоит под стеной сундук, сверх которого развешена одежда; направо и налево — полки с посудой. Позади двора почтя у каждого хивинца разведен плодовый сад, где кроме наших фруктов зреют абрикосы, персики, гранаты, шептала, урюк (абрикосы), виноград. По вечерам там слышен соловей, поющий среди роз. Хивинцы живут особняком, по 2–3 родича-соседа, и такими заселками или хуторами покрыта вся Хива; больших селений или, что то же, городов у них мало, да и города какие-то особенные: простоит несколько десятков лет, потом разойдется, точно кочевье.

Сухопутное сообщение в стране, хуже которого не бывает: дороги или грязные, или по колено пыльные и всегда узкие, так что разъехаться двум арбам дело нелегкое; через большие канавы перекинуты дрожащие дырявые мостики, а малые арыки переезжают прямо