Я пытаюсь грести, но мои руки медленно отпускают весла. Его слова — это веревка, которая пытается выдернуть меня обратно. Чарльз тянет меня за одну сторону; земля и вся свобода передвижения по ней зовут с материка.

Я зажата между тем, чего, как я знаю, хочу, и всеми мыслями, которыми он наполнил мою голову.

А что, если… он прав? шепчет из глубины моего сознания та восемнадцатилетняя версия себя, которая вышла за него замуж.

И тут я вижу письма так же ясно, как если бы я все еще держала их в руках.

Встретившись взглядом с Чарльзом, я отпускаю весла и встаю. Я не та девушка, которую он знал. Я хочу, чтобы он увидел меня такой же могущественной, как и бушующее подо мной море, которого он так боится. Я хочу, чтобы он наконец признал, какой женщиной я стала. Мне все равно, что это все притворство и я чувствую себя как разбитое стекло, которое держится только за счет напряжения. Важно только, чтобы он мне поверил.

— Я ухожу от тебя, как ты уходил от меня все эти годы; но я никогда не вернусь. Я ухожу к людям, которым я действительно небезразлична, — медленно подписываю я.

— И кто же это будет?

— Моя семья.

— Ты действительно думаешь, что они заботятся о тебе? Им было легче, когда тебя не было! Я был единственным, кто был рядом с тобой.

— Они писали мне!

— Ты… — Он замолчал, глаза его стали такими же широкими, как медленно всходящая луна. Черты лица Чарльза искажаются в уродстве, которое соперничает с его душой. — Ты осмелилась нарушить мой приказ и вошла в мой кабинет? Не забывай: ты принадлежишь мне!

Я качаю головой.

— Нет. — Зубы почти стучат от волнения. Инстинкт подсказывает мне, что надо струсить. Все мои силы уходят на то, чтобы стоять.

— Твоя душа принадлежит мне. Ты поклялась мне в этом в день нашей свадьбы. Ты подписала договор. Я не позволю тебе нарушить его, никчемная девка! Всю оставшуюся жизнь ты будешь присматривать за этим маяком, почитать меня и делать то, что я скажу.

Прежде чем я успеваю ответить, морская волна без предупреждения раскачивает лодку. Я раскачиваюсь, безуспешно пытаясь спуститься. Я теряю равновесие. Небо разверзается надо мной, и я погружаюсь в волны.

Вода ледяная. Я едва успеваю поднять голову над поверхностью, чтобы резко вдохнуть. Еще одна волна обрушивается на меня, срывая наушники и вату.

— Чарльз! — кричу я, используя рот, а не руки, так как последние слишком заняты борьбой за то, чтобы удержать меня над водой. Шарфы и пальто, которые я надела, чтобы бороться с холодом, намокли и пытаются меня задушить. — Чарльз! — Я тянусь к нему на берегу.

Он в ужасе смотрит на меня. Он отступает назад. Чарльз видел, как его семью унесло в море. Интересно, есть ли сейчас их призраки в воде вместе со мной?

— Не оставляйте меня! Пожалуйста!

Он делает еще один шаг, медленно качая головой. Он больше не воспринимает меня как одну из живых. Я в море и без защиты для ушей.

Я мертва для него.

Понимая, что это бесполезно, я отворачиваюсь от него, мысли бешено мечутся. Я должна выбрать между лодкой и берегом. Лодка перевернулась, но прилив все еще продолжается. Я думаю, что берег — лучший вариант. Я начинаю пытаться плыть по течению, пытаясь вернуться до того, как сирены или их чудовища смогут забрать меня.

Но уже слишком поздно. Прошло слишком много времени с тех пор, как прозвенел колокол. А ветер уже шепчет.

Призрачный гимн, поначалу едва слышный, нарастает. Он разрастается во мне с силой, превышающей силу прилива. Глаза против воли закрываются, мышцы расслабляются. Я тихонько выдыхаю с гармоничным облегчением. Звук успокаивает мои боли, физические и те, что не покидают мое сердце.

Певец — мужественный, богатый бас, более тонкий, чем любой другой, который я когда-либо слышала. Он берет низкие ноты, полные скорби и тоски. Словно он поет для всего морского простора… для каждой холодной, потерянной души, обреченной на гибель в его глубинах.

Улыбка трещит на моих разбитых ветром губах. Он звучит так печально. Так грустно.

Так похож на меня.

Ноты сменяют друг друга, пульсируя. Зовя.

Он приближается. Пульсирует за моими глазами. Ноты становятся почти рычанием, и я вдруг осознаю движение в воде вокруг меня. Стремительные тени.

В этот момент вода невидимыми руками застывает вокруг моих лодыжек. Течение тянет мои ноги вниз. Я не кричу, не плачу, а только задыхаюсь, прежде чем моя голова погружается под волны.

Бурный поток воды заполняет мои уши, ревя в такт песне. Я снова борюсь за поверхность, легкие болят. В водовороте тканей и цветов я срываю с себя шарфы и одежду, в которые закуталась, чтобы лучше плавать. Я не могу так умереть. Это не может быть для меня всем. Не тогда, когда я только что обрела мужество снова почувствовать себя настоящей — живой, по-настоящему, искренне, беззастенчиво жить, чего бы это ни стоило.

Я борюсь с течениями, которые тянут ко мне призрачные руки. Мое тело содрогается от ледяного холода. Легкие уже жжет.

Но не потоки забрали меня. Тени ожили в виде чудовища — получеловека, полурыбы, со впалыми глазами. Молочные и невидящие. Рот слегка приоткрыт. Вместо ушей — плавники, хрящи которых проступают сквозь кожу щек.

На мгновение я застываю в шоке.

Песня начинает пульсировать, все быстрее и быстрее. Певец стал громче. Я не могу сказать, сирена ли это передо мной или другая. Или еще одна. Все лишено цвета и жизни. Где-то между живым и мертвым.

Начинается паника. Я бьюсь и отталкиваюсь от них, когда они тянутся ко мне. Я пытаюсь освободиться, но я как рыба в сети, и в итоге только еще больше запутываюсь. Их руки на мне, хватают. Я содрогаюсь от ужаса перед тем, что меня ждет. Они затащат меня в свое логово и позволят своим чудовищам полакомиться мной.

Сжимая легкие, я потянулся к бледной луне. Тень окутывает ее.

Я испускаю беззвучный крик.

Холодная вода обжигает, врезаясь в меня. Ножи разрывают мышцы груди, вырезают легкие, протыкают ребра. Горло сводит спазмом. Сердце сжимается и замирает.

В один момент огромная боль исчезает, и все вокруг становится неподвижным. Онемение. Ночь сгущается вокруг меня. Все кончено… это все… все, что у меня есть в жизни… Жестокость всего этого поражает.