Первое защитное кольцо вокруг он накладывал сам и обновлял регулярно. Технически, оно не делало фонтан невидимым — солнечный свет вполне проходил границу — просто никому не приходило в голову смотреть в его сторону, а любой случайно посмотревший тут же забывал о его существовании. Второй слой защиты накладывала сама Нимуэ — и он полностью закрывал территорию от людских эмоций. Стоило подойти ближе, и это сказывалось — будто пробирался против течения и вышел на берег. Исчезало сопротивление среды, вечный белый шум людских страстей на краю сознания.

Мирддин положил ладонь на поверхность воды и позвал. Вода под ладонью дрогнула, зов ушел в глубину. Мирддин положил на мрамор папку, взятую у Джиневры, набрал на комме программу и пристроил прибор сверху, а сам лег на широкий бортик и стал смотреть в небо. В небе кружили ласточки, периодически влетая под стрехи башни, и реяли флаги — государственный камелотовский и личный артуровский, отмечающий присутствие короля в резиденции.

Мирддин задремал и проснулся оттого, что на веки легла тень. Он открыл глаза и увидел ладонь — прозрачную, сквозь которую просвечивало солнце. Он поморгал, чтобы ее щекотнуть. Ладонь отдернулась.

Мирддин повернул голову и увидел Нимуэ. Из воды выступило лицо, будто выточенное из хрусталя, ключицы и тонкие руки, прозрачные, как стеклянные, сквозь которые виднелся потемневший от времени мрамор и ходящие в глубине колодца смутные тени. Дану склонила голову к плечу:

— По делу или так?

Мирддин ощутил острое желание сказать «так». Рвануть прямо сейчас на Авалон, и гори оно все синим пламенем.

Если бы время в Срединных землях не значило настолько много…

— По делу, — сказал он, садясь. — Выбирайся.

Нимуэ легко скользнула вперед и вверх, отливаясь в человеческую форму. Вот вскинулась волна — и вот она уже сидит на бортике, подвернув под себя колено, только подол платья мокнет в чаше и сливается с рябью. Ему никогда не удавалось заметить, как стекло превращается в шелк и кожу — если смотреть человеческими глазами, не успеваешь уследить. Если смотреть глазами ветра — не понимаешь таких деталей.

— Так что у тебя? — спросила дану.

— У людей есть ритуал, когда они обмениваются клятвами. Они зовут меня свидетельствовать их.

Нимуэ нахмурилась:

— Насколько это опасно?

Мирддин прикусил губу.

— Артур и Джиневра не считают это опасным. Им кажется, что это такой праздник.

Дану повела бровью.

— Текст клятвы у тебя есть?

Мирддин пошарил по земле и протянул ей комм:

— Формулировка стандартная.

Дану оперлась спиной о его плечо и принялась читать определения. Мирддин тихонько дунул — от прикосновения воздуха затрепетала паутинно-тонкая прядь на затылке. Нимуэ, не оборачиваясь, пробежала рукой по волосам. Белые пальцы прошли сквозь темные пряди, как гребень, на секунду замерли над вторым позвонком и скользнули вниз.

Мирддин сделал усилие и попытался сконцентрироваться на сценарии. Получалось как-то не очень.

Пахло колодезной водой и нагретым камнем. Тень от шпиля сдвинулась на десять градусов. Шелковый подол стек вниз и разлился лужей по мраморной плитке. Толстый сизый голубь, курлыча, попытался напиться. Дану, не глядя, сделала резкий жест, прогоняя птицу, и подняла глаза от текста.

— Мирддин, это шарлатанство. Единственное четкое условие — «пока смерть не разлучит нас», и это абсолютно нерабочее условие, потому что обнуляет результат всех предыдущих действий. Какой смысл в деятельности, если по итогам ты все равно оказываешься в Аннуине один?

— Люди считают, что важнее регулировать то, что происходит при жизни, — сказал Мирддин. — Социальный статус, имущественные отношения…

— В Аннуине это все не имеет значения!

— Зато в Срединных землях имеет, — терпеливо пояснил Мирддин.

— Тогда зачем они вмешивают сюда Единого? Вот уж кому все это без разницы!

Мирддин вздохнул. Он сам не слишком хорошо это понимал.

— Клятвы так не работают, — твердо сказала Нимуэ. — С помощью клятвы можно добиться только исполнения долга. А они пытаются регулировать клятвами истинные стремления. Как было в Городе Солнца с Лансом. Ты помнишь, чем это кончилось?

Мирддин дернул плечом.

— И в любом случае, — продолжила дану, — людские клятвы — это только декларация о намерениях, у них нет силы физического закона. А если ты ввяжешься их свидетельствовать, то окажешься единственным, кто будет связан.

Мирддин подтянул колено к груди и уперся в него подбородком. Вода из фонтанной чаши струилась вниз, журча и рассыпая яркие блики. От бликов оставалось пятно на радужке.

— Ну… не так уж надолго. В конце концов.

Нимуэ мгновенно выпрямилась и взяла его лицо в ладони, разворачивая к себе. Мирддин попытался успокаивающе улыбнуться.

— Ты уже, — прошептала дану.

— Я уже, — согласился Мирддин.

Он не заметил, как какой-то частью себя врос в Камелот. В Смертные земли. Но он понял, что произошло, только когда сами люди заговорили с ним об этом.

— Это было закономерно, — сказал он вслух. — В каком-то плане. Я ведь тоже из людей.

Нимуэ стремительно отпрянула, отворачиваясь — но не настолько стремительно, чтоб до него не доплеснуло чувством острой жалости. «Не привязывайся к смертным. Смертные меняются. Смертные уходят путями Единого. В любом случае ты теряешь их навсегда — и это разбивает тебе сердце».

— Ты такое слышишь постоянно? — медленно спросил он.

Нимуэ кивнула. По тонкому позвоночнику прошла дрожь — как по тростнику под ветром.

Мирддин обнял ее и развернул к себе.

— И что ты делаешь?

Дану пожала плечом.

— А что я сделаю… Единый всегда забирает все.

Он взял ее ладони в свои и развернул вверх, будто можно было прочесть решение задачи по линиям. У запястья билась синяя жилка. Мирддин прогладил ее пальцем.

— Но ведь и дает все. Разве нет?

Дану судорожно вздохнула.

— Я никогда… — начал Мирддин. Дану вскинулась, как волна, и прижала пальцы ему к губам. Замотала головой и торопливо зашептала:

— Не клянись. Не обещай. Не искушай судьбу.

«Если ты не изменишься — клятва не нужна. Если ты изменишься — клятва ничем не поможет».

Мирддин опустил веки. Это была правда. Но это было тяжело.

Совсем рядом, под щекой, под шелком, под кожей, билось сердце — быстро и сбивчиво, как птичье, исчисляя секунды. Ни одну из них невозможно было удержать.

Дану не то засмеялась, не то всхлипнула. Прохладная ладонь скользнула по его щеке и замерла.

«Все равно у нас нет никакого другого мира. Никакого другого тебя. Никакой другой меня».

Холодные губы прижались к его виску, раздался плеск воды — и она исчезла.

Артур крутился перед зеркалом.

— Ты же вроде уезжать собирался? — сказал он отражению Мирддина.

— Возникли новые данные, — сказал Мирддин, присаживаясь на край стола.

— Ааа, — буркнул Артур. Он пытался завязать галстук герцогским узлом так, чтоб он не превратился в ленту Мебиуса. Процесс выглядел мучительно.

— Слева направо сверху вниз, — не сдержался Мирддин.

— Не подсказывай! — шикнул Артур.

Кажется, королю полагался отдельный специалист, занимающийся такими вещами, но Артур пошел на принцип.

Наконец, Артуру удалось достичь поставленной цели и не задушиться.

— Воот! — торжествующе заявил он, одергивая воротник. — А то «камердинер, камердинер»! Им волю дай, так на помочи посадят, п-пестуны… Мерлин, так что там у тебя?

— У меня был разговор с Джиневрой. Она пообещала надеть мне вазу на голову.

Артур хохотнул:

— Она может, да. Это что ты ей такое сказал?

Мирддин хрустнул пальцами.

— То же, что я должен сказать тебе, — он обхватил колено и покачал ногой. — Бывает так, что человек создает образ себя… в своих глазах, в глазах других… и живет внутри него. Я посмотрел, клятва, которую вы собираетесь давать, дается до смерти. После смерти такой образ не сохраняется. Я… видел, как это бывает, и больше не хочу, — он подался вперед. — Если ты можешь что-нибудь сделать, чтобы так не было — сделай. Никто, ни при каких обстоятельствах, не должен оставаться Вовне один. Я не знаю, что правда между вами с Джиневрой, я не знаю, что подразумевает ваш обычай — но ты должен, я повторяю — должен! — убедиться, что иллюзий между вами нет. Что между вами честный и открытый договор. Что вы действительно имеете в виду то, в чем собираетесь клясться, потому что, если в Аннуине обнаружится, что это не так… вы окажетесь порознь. Это очень, очень жестокий опыт. Не допускай такого.

Артур сдернул с таким трудом повязанный галстук.

— Я как-то не подозревал, что ты все это так близко к сердцу принимаешь.

— Видел как-то… последствия. — Мирддин скривился. — Это как… как дыра, наполненная пеплом там, где должно быть что-то живое. Понимаешь, всякая клятва создает точку излишнего напряжения. Испытывает