дневное тепло. В одной руке я нёс свои туфли и босоножки своей дамы. Море и звёзды в коктейле с выпитым с непривычки вином добавляли моей юной спутнице смелости и гордости, что она, наедине с взрослым сильным мужчиной, в пустынном месте, и сейчас готова идти с ним, куда угодно. Я ясно читал это по её глазам. Видимо, моя мужская стать и уверенность самца были для неё слишком сильны, очевидны и неоспоримы. Взгляды её были открытыми и в меру кокетливыми, прикосновения мягкими, подсознательно женственными. И эта полудетская естественность, – когда ещё никто не обижал, – тронула меня. Мне захотелось удивить Веру, сделать что-нибудь этакое. Резко остановившись, я скинул с себя всю одежду, не оглядываясь, с разбегу бросился в море и поплыл. Спиной я ощущал, как она с восхищением следит за каждым моим движением, а когда я вынырнул из воды и посмотрел на неё, незамысловатые лямки-тесёмки женского платья, будто сами собой, оказались на песке, и она, в одних белых плавочках, вошла в воду. Я подождал, и мы поплыли вместе. Она впереди, я – чуть отстав, чтобы хорошо видеть её. Вера прекрасно плавала. В по-куинджевски мягких отливах лунного света её красивые руки грациозно поднимались над безупречно спокойной гладью моря, вода обнимала и ласкала наши тела.

Когда через десять минут мы вышли на берег, и моя рубашка укутала её мокрые плечи, я, как опытный мужчина, обладающий тонким чутьём обольстителя, уже понимал, чего хочет и не хочет сейчас это хорошо воспитанное юное создание. У неё ещё не могло быть порочных желаний. Но, если ангел в её милой головке говорил «нет», то чёрт твердил – «да!».

И наступило мгновение, которое не могло не наступить.

– Тебе помочь одеться или сам справишься? – её интонация, дрогнувший голос и фривольный смысл произносимых слов свидетельствовали о том, что в ней пробуждается женщина. Скорее всего, она кокетничала, но откуда было знать этой скромнице, что так и в такой час с мужчинами не шутят. Тем более – с совершенно голыми. Пока эта отличница десять лет прилежно училась в школе, я проходил уже другие университеты.

Желание полыхало во мне, я сорвал с неё рубашку и провёл пальцами по нежной коже спины сверху вниз вдоль мышц позвоночника. Вера, будто только теперь поняв мои намерения, напряглась, закрыв руками грудь и со вздохом, но почти уступчиво прошептала:

– Не надо…

Это её невинно-девичье «не надо» ещё очень долго звучало в моей голове каждый раз, когда находили воспоминания… Вера уже не сопротивлялась, когда я положил её на песок…

Луна с высоты небес внимательно наблюдала за двумя обнажёнными фигурами на пляже, слившимися в одно целое, давая достаточно бледного света, чтобы мы не заблудились в своих желаниях и порывах. Наши объятия и ласки были ярки и скоротечны, как костёр из сухих веток…

Рядом за соседними пляжными грибками слышались приглушённые голоса, где-то далеко на берегу громыхал ритмичной музыкой танцпол ресторана. А здесь в лунном свете висела пугливая, робкая тишина, нарушаемая лишь еле слышными стонами. Вдруг луна, будто вспомнив, что она женщина, смущённо скрылась за небольшой тучкой.

– Всё? – Вера поднялась и повернулась ко мне спиной. Слишком прямая и слишком напряжённая. Я решил, что она заплачет. Но Вера, не оборачиваясь, попросила подать ей платье. Я встал, поднял с песка белый кусочек материи, притянул и развернул к себе Веру. Странно блеснули её глаза, и я снова почувствовал на губах лёгкое дыхание девушки. Она попыталась отстраниться от меня и испуганно зашептала:

– Ты что? Хватит. Одевайся скорее, сюда идут…

Поздно. Я был хозяином положения и сам решал, что будет дальше. Я поставил Веру на колени. Чувство по-настоящему животного страха и вселенского стыда достались ей в награду, когда недалеко от нас прошла группа молодых людей. Они не заметили или не хотели замечать нас…

Утром следующего дня она сама пришла ко мне в гостиницу. Все понимающий Андрей моментально скрылся из номера «по делам».

Днём, гуляя по городу, я заметил, какой радостью загорелись глаза Веры, когда мы остановились у витрины ювелирного магазина с выставленными на обозрение украшениями. Ещё я заметил, что у моей девушки нет даже обыкновенного колечка, какие в её возрасте носят юные прелестницы. Когда мы обедали в ресторане, я, оставив Веру буквально на десять минут, сбегал в ближайший ювелирный магазин и купил золотой перстенёк с натуральным изумрудом – под цвет её глаз. Мне хотелось сделать для неё что-нибудь очень приятное, какой-нибудь подарок. Вера не соглашалась брать его, пока я не сказал, что выиграл перстень в карты…

Вечером мы с Андреем уезжали из Анапы. Я не стал сообщать об этом Вере. Почему? До сих пор не могу дать честного ответа даже себе. Трудно признаваться в том, что ты – трус. Наверное, я думал, что больше не увижу её никогда…

– Значит, всё-таки узнал? – в полной тишине произнесла Вера.

– Ты сильно изменилась. Повзрослела. Похорошела. Расцвела. Поменяла причёску. Очки вот… только голос и взгляд… – Я не находил нужных сейчас слов. Да и словами всего не объяснишь…

– А ты для меня был не мимолётным увлечением, – она разговаривала будто сама с собой. – Я так и не смогла выкинуть тебя из головы. Забыть. Всё время думала о тебе. Готовила уроки и продолжала чувствовать твои прикосновения, твои сильные руки. Как они крепко до боли держали меня в объятиях. Не знаю почему, но мне этого тогда хотелось. Наверное, я почувствовала родственную душу… или просто утонула в твоих глазах, которые смотрели на меня с таким огнём и желанием, что мне даже показалось, что быть счастливой – это так просто… Потом ты больше не появился, и от Лены я узнала, что ты уехал. Мне будто по венам полоснули лезвием… Я плакала, и в первый раз в жизни плакать было очень стыдно… не потому, что любила – потому, что ошиблась. А ведь никто кроме Натальи моих слёз не видел. Я познакомилась с ней на пляже в тот день, когда узнала от Лены, что ты уехал. В общем, с того момента я стала отчаянной в своей больной любви. Наташа говорит – отпусти, забудь, хрупкое счастье руками не удержишь. Умом понимала, что нужно отпустить, а сердце никак не соглашалось… ещё Наташа говорит, что потерять любимого человека – это страшно, но ещё страшнее – так никогда его и не встретить. Когда любишь впервые – это всегда боль, но избежать её не получится.