– Заходи, заходи. Можешь смотреть, – сказала она безо всякого выражения, так что голос показался чужим.

И Мирко смотрел. Она улыбалась, но он видел, что улыбка не искренняя. Ее терзала боль. Иногда в глазах загорался огонек, но не от радости. Это мелькали крошечные, полные боли молнии, которые она пыталась скрыть.

Когда она опустила взгляд на ребенка, Мирко осмелился посмотреть туда же. Даника одной рукой держала Леона, а другой приподнимала оголенную грудь к его рту. Мальчик жадно вцепился в сосок, щеки двигались, как мехи. Малыш сильно впивался пальцами.

Со стороны это выглядело жестоко, и Мирко забеспокоился. Грудь Даники была покрыта красными, коричневыми, желтыми и иссиня-черными пятнами, словно по ней прошлась осень. Зрелище было одновременно самое устрашающее и притягательное, какое Мирко когда-либо видел.

От сильного потрясения при виде жадного рта на огромном соске он впал в ступор. Даника посмотрела на него, и Мирко торопливо перевел взгляд на ее лицо, стараясь сохранить внешнее спокойствие. Потрясение проявилось в виде сдержанной дрожи, словно от холода. Он взмолился, чтобы она ничего не заметила.

Кажется, так и было.

Кажется, она на него даже не смотрела.

– Мирко, мне нужно… мне нужно кое-что сделать в шерстяной комнатке.

Мирко не сомневался, что ей просто нужна передышка. Она была измождена.

Только теперь он заметил рядом с ней перевернутый столик. Наверное, это он и слышал. Еще он увидел стройную голую ногу, отдыхавшую на скамейке. Платье было задрано выше колена, так что он видел больше, чем когда-либо раньше. Голые ноги настолько близко. Ботинок соскользнул и лежал на полу. Даника вытянула ногу, так что образовалась идеальная мягкая линия от колена до кончиков пальцев.

Мирко никогда раньше не задумывался, насколько красивой может быть нога. У его старших сестер, конечно, были и ноги, и ступни, но выглядели они иначе. У сестер ноги были тяжелые и немного кривые, как у мамы. На таких, без сомненья, удобно ходить. Они крепкие, но не красивые. Ноги Даники не выглядели слабыми. Он видел мышцы голени, и тень над коленом свидетельствовала, что у нее сильные бедра.

– Можешь чуть-чуть присмотреть за Леоном? – спросила она. – Он наверняка вот-вот заснет, но он сегодня такой беспокойный. Мне надо отойти.

– Конечно, – сказал Мирко.

Волосы падали ей на лицо тонкими растрепанными прядками и не блестели, а выглядели такими же уставшими, как сама Даника. Мирко подумал, что ей нужно искупаться и отдохнуть. Ему безумно захотелось подойти к ней близко и отвести пряди от лица.

– Возьми его, Мирко, – сказала она, поднимая Леона от груди, и Мирко ошеломленно смотрел, как мальчик сильнее сжал сосок. Леон не готов был отпустить так легко, тянул грудь за собой.

– Он… довольно тяжелый, – предупредила Дани-ка, с едва различимым вскриком боли. – Держи крепко.

Мирко ухватил Леона под мышки, а Даника пыталась заставить младенца отпустить грудь. Она разжимала челюсть малыша, как раскрывают рот лошади, чтобы взнуздать. Сосок распух и был темно-красным. Кажется, на нем была кровь.

Пока Даника выкручивала сосок, Мирко старался сосредоточиться на том, чтобы удержать Леона. Там, где пальцы малыша вцеплялись в плоть, осталось пять маленьких вмятин. Наконец, Мирко удалось поднять ребенка и отнести в сторону. Он увидел, как грудь тяжело упала на платье, пятнистая кожа затряслась и успокоилась.

– Спасибо, – прошептала Даника. Она мгновение сидела без движения, с обнаженной грудью. Мирко заметил у нее на шее маленький медальон на цепочке, тот слабо светился на фоне кожи. Внезапно она очнулась, быстро спрятала грудь и застегнула платье.

Мирко делал вид, словно не видел ничего необычного. К тому же ему хватало того, что он держал Леона. Он раньше уже держал на руках младенцев своих сестер, так что был уверен в себе, но этот отличался. В первую очередь тем, что он был настолько тяжелым, что Мирко не мог удержать его на вытянутых руках. Он повернул Леона лицом к себе и прижал к груди, чтобы поддерживать его под спину. Теперь рыжая голова легла к нему на плечо, и он почувствовал, как детская рука вцепилась в рубашку на груди.

– Мне кажется, тебе лучше сесть. Так легче, – сказала Даника. Она говорила все тем же бесцветным голосом. Словно голос принадлежал кому-то другому.

Мирко кивнул и осторожно сел на постель, прижимая Леона к груди. Младенец уже двумя руками крепко держал его за рубашку, так что ткань топорщилась двумя вымпелами. У Мирко впервые появилась возможность рассмотреть младенца вблизи. Мощные челюсти и широкий нос не оставляли ни малейших сомнений в личности его отца, не говоря уже о размерах. Но только сейчас, касаясь Леона, Мирко действительно понял, насколько этот мальчик отличается от других детей.

Плечи Леона были спрятаны под рукавами хлопковой одежки, но даже сквозь ткань Мирко ощутил, что это не маленькие мягкие ручки младенца. В его руках ощущалась твердость, мускулы, совершенно не сочетавшиеся с возрастом. Ноги Леона тоже были крупными и выделялись. Мускулы скалой нависали над коленом. Не говоря уже о том, каким он был тяжелым. Сходство с Карлом на мгновение вызвало у Мирко неприязнь к ребенку, наверное, даже что-то вроде отвращения. Он тут же устыдился. У него на руках невинный маленький человечек. И это ее ребенок. Он пообещал себе, что будет любить его, если ему дадут такую возможность.

Мирко боролся со своими чувствами, когда Леон внезапно изменился. Глаза у него засияли, и вскоре все лицо осветилось улыбкой навстречу Мирко. У него были глаза Даники и ее рот. И ямочки на щеках. Мальчишка унаследовал от отца фигуру, но выражение лица было мамино.

Мирко невольно улыбнулся в ответ и рассмеялся. Он тут же почувствовал руку Даники у себя на шее. Она подержала руку так, и Мирко почувствовал ее шевеление, словно она поглаживает его. Кажется, легонько похлопывает. Что бы это ни было, у него волоски на шее встали дыбом, и он надеялся, что она не почувствует этого ладонью.

– Спасибо, – прошептала она. – Я скоро вернусь. Можешь положить его в кроватку… или на пол… только имей в виду, что он уже сам умеет вставать. Он очень сильный. Уже вырос из колыбельки. Надо сделать ему кровать с решеткой.

Даника, не оглядываясь, вышла из комнаты, а Мирко покосился ей вслед, как столько раз прежде. Он не мог отвести глаз от ее бедер, когда она шла. Они так удивительно покачивались.

Ее сын улыбался ему без остановки. Леон поднял руку к его лицу, и Мирко сначала