Шрифт:
Закладка:
– До сих пор никто из «Шиллинг Грейндж» этот экзамен сдать не мог! – отрезала директриса и посмотрела на часы. – Мне пора, мисс Ньютон, благодарю вас.
Клара и сама не знала, что ей втемяшилось в голову, но она решила сражаться до конца.
– Это совершенно неправильно! – твердо заявила она. В конце концов, она – заведующая детским домом «Шиллинг Грейндж» и намерена добиться того, чтобы ее дети получили самую лучшую подготовку и сдали этот чертов экзамен! – Мои дети непременно будут сдавать этот экзамен вместе с остальными вне зависимости от того, пройдут они дальше или нет. Они это заслужили и должны иметь такие же права, как все.
– Но откуда, скажите на милость, вы возьмете средства, чтобы хоть школьную форму им купить, если они поступят?
Клара сказала, что проблемы нужно решать по мере их поступления, что на жизненном пути всегда немало поворотов и развилок, но директриса продолжала сопротивляться.
– Это невозможно! Так никогда раньше не делалось! Они для грамматической школы совершенно не годятся!
Однако ее сопротивление лишь прибавило Кларе решимости.
– Хорошо, – сказала она, – я непременно свяжусь с Советом и сообщу, что вы подвергаете наших детей дискриминации. Они там уделяют подобным вещам особое внимание, – в последнем она была совсем не уверена, но ей было плевать, – особенно с тех пор, как был принят Закон о детях.
Директриса, словно обессилев, прислонилась к стене. Секретарша уже поглядывала на них обеих с беспокойством.
– Не вижу особой необходимости беспокоить Совет графства, мисс Ньютон. Я пришлю вам все необходимые аппликационные формы.
– Я бы хотела получить от вас письменное подтверждение этого, – нагло потребовала Клара, не поверив директрисе ни на йоту.
И директриса покорилась.
И с каждым разом, вставая на защиту детей, Клара чувствовала в себе все больше уверенности. Странное дело, это оказалось так здорово!
Клара уже вышла из школы, когда звонок возвестил перемену, и через несколько секунд на покрытую лужами игровую площадку лавиной хлынули дети. Высматривая «своих», Клара заметила, что Алекс неразлучен со своим лучшим другом Бернардом, таким же умником и «профессором», только в два раза крупнее. Пег вместе с другими девочками играла в «классики», слегка хвастаясь своей ловкостью и удачливостью. А Терри в толпе веселых одноклассниц прыгала через веревку и вместе со всеми орала: «Повернись, поскользнись!», чтобы кто-то сбился и «вылетел».
А вот Риту Клара сперва никак не могла обнаружить. Она обошла всю игровую площадку по краю, все сильней беспокоясь, и, наконец, увидела Риту. Девочка стояла возле дренажной канавы, полной воды. Выглядела она абсолютно независимой и очень одинокой – руки в карманах, глаза опущены, прекрасные волосы гладко причесаны.
Позднее, где-то днем, Клара заметила, как по улице, осторожно обходя лужи, идет миссис Кардью с большой сумкой для покупок. Вспомнив, как нежно жена доктора обращалась с кроликами, как прямо и точно высказывалась в библиотеке, Клара, не задумываясь, ринулась ей наперерез. «Лови момент», – сказала она себе, решив, что именно так поступила бы и Энн Тейлор, наиболее практичная из знаменитых сестер.
Миссис Кардью воззрилась на нее не то чтобы холодно, но без особого интереса.
– Миссис Кардью, я просто хотела узнать… – Клара и сама не была толком уверена, что именно хочет спросить, но все же решила воспользоваться удачным мгновением и продолжила: – Не захочется ли вам как-нибудь провести пару часов с нами, в Грейндже? – Клара улыбнулась, надеясь, что улыбка как-то закрепит столь неожиданное приглашение.
– С чего это вдруг? И почему я должна этого хотеть?
Обычно акцент в ее речи был практически незаметен, но становился значительно сильнее, когда миссис Кардью волновалась или смущалась.
– Ну, можно было бы выпить чаю или… не знаю.
Кларе показалось, что взгляд миссис Кардью сейчас просто дырку у нее в голове просверлит, и она решила сказать честно.
– Понимаете, я иной раз просто теряюсь, общаясь с детьми, и мне бы очень помогло общение с кем-нибудь из взрослых. И потом, я в Лавенхэме аутсайдер. Как и вы.
– Я совершенно не такая, как вы.
Ну ладно, значит, я просто не то слово выбрала.
– Но я же совсем не это имела в виду! Судя по вашему акценту, вы, вероятно, немка?
На лице миссис Кардью отразилась целая гамма чувств, и она отрезала:
– Нет!
О Господи!
– Извините, тогда, наверное, полька, да? А чем вы раньше занимались там, в своей стране?
У миссис Кардью был такой вид, словно больше всего ей хочется немедленно повернуться и уйти прочь, однако она не ушла, а тяжко вздохнула и напряженным голосом промолвила:
– Я преподавала в средней школе.
Этот ответ Клара восприняла как манну небесную. Ей показалось, что даже небо над головой вновь стало безоблачным.
– О! И что именно вы преподавали?
– Музыку и математику.
– Как? Но ведь это же просто идеально!
Миссис Кардью с полным непониманием уставилась на нее.
– Почему «идеально»?
– Дело в том, что у нас теперь есть фортепиано. Оно в садовом сарае стоит.
– В садовом сарае? – медленно переспросила миссис Кардью.
– И некоторые дети очень хотели бы научиться играть. И потом, я же знаю, как вы в музыке разбираетесь… я же слышала, как вы тогда играли на скрипке… Это было прекрасно!
Казалось, что каждый мускул на лице миссис Кардью напряжен и буквально окаменел.
– Что вам сказал мой муж? – резко спросила она.
Доктор Кардью?
– Ничего. А почему вы спрашиваете?
– Он вам точно что-то рассказал. Я знаю, что это так.
– Нет, он ничего мне не говорил. Но даже если б он что-то и сказал… не могли бы вы все же подумать о моем предложении? Пожалуйста!
Миссис Кардью с трудом перевела дыхание. Что-то явно привело ее в бешенство.
– Меня уже не исправишь, – сказала она. – Да я и не желаю, чтобы меня чинили. И мой ответ вам – нет и нет.
СИРОТСКИЙ ДОМ «ШИЛЛИНГ ГРЕЙНДЖ»
ОТЧЕТ № 3
Морин Эмми Китон
Дата рождения:
23 ноября 1934 г. (Морин родилась недоношенной.)
Происхождение:
О своей семье Морин мало что помнит. Но даже если и помнит что-то, то, по-моему, старательно блокирует эти воспоминания.
В деле Морин имеются кое-какие сведения о том, как она оказалась в Саффолке. Ее направили в приют прямиком из родного дома в 1940 году. Ей тогда было пять лет. Морин была в своей комнате наверху,