и склонилась над кухонной столешницей. Ее голова опущена, плечи напряжены. Она вцепилась в край столешницы, волосы волнами ниспадают по бокам лица.

Я хочу подбежать к ней. Хочу обнять ее и прошептать на ушко, что все будет хорошо. Мы выжили. Все кончено.

Но я этого не делаю.

Я могу лгать Мэнди и ее родителям, и моим друзьям, и моему боссу, и моему психотерапевту… но ей я лгать не в силах.

Мы все сидим за праздничным обеденным столом, и на мгновение все кажется таким же, как раньше. Легко притворяться, когда сидишь посреди уютной комнаты с кружевными занавесками на окнах, множеством светильников и рождественских украшений. Легко притворяться в кругу семьи, с которой провел последние пятнадцать лет, пока они обсуждают политику и модные сериалы Нетфликс, как будто ничего не случилось.

Но иллюзия развеивается, когда мой взгляд устремляется на Кору, сидящую напротив меня и вилкой разминающую свой мясной рулет в нечто неопознаваемое. Отблеск свечей еще сильнее выделяет темные круги у нее под глазами. Я вдавливаю свой собственный мясной рулет в картофельное пюре и понимаю, что веду себя точно так же. Тянусь под стол и отдаю свою порцию Вьюге, чтобы все подумали, будто я действительно все съел. Ведь рулет, вероятно, очень вкусный.

– … насчет беременности.

Голос Мэнди прорывается сквозь мое затуманенное сознание, и я поворачиваюсь в ее сторону. Беременность? За столом воцаряется тишина, и я чувствую себя крайне неуютно.

– Что? – Я перевожу взгляд с одного лица на другое, но все утыкаются в свои тарелки, как будто разгадывают там интереснейший кроссворд. Снова возвращаю взгляд на Кору, но она в свою тарелку не смотрит. Ее глаза широко раскрыты и обвиняюще смотрят на вдруг смутившуюся Мэнди.

Мэнди закусывает губу, перекидывая волосы через одно плечо. – Простите. Я… я не хотела говорить, просто вырвалось.

Мы говорили о новорожденном ребенке нашей двоюродной сестры, и я сразу вспомнила… ну, вы поняли. Короче я сначала ляпнула, а потом подумала.

Я моргаю. Кора со звоном бросает вилку на тарелку и складывает руки на коленях, отказываясь встречаться со мной взглядом. Не думаю, что она вообще смотрела в мою сторону с тех пор, как мы сегодня встретились. Я провожу языком по небу, складывая дважды два, и внутренности закручиваются в тугой узел.

– Кора, ты беременна?

Она наконец обращает на меня внимание, встревоженная звуком моего голоса, впервые за несколько недель обращающегося к ней. Я смотрю, как ее затравленный взгляд наполняется горем, смущением, печалью и множеством других эмоций. Но зрительный контакт длится недолго. Ресницы вздрагивают, и она опускает голову.

– Была, – тихо отзывается Кора, так тихо, что я почти ее не слышу. Затем она снова переводит взгляд на Мэнди. – Я не хотела об этом говорить. Не хотела говорить ни о чем из этого!

Кора отодвигается от стола и встает, почесывая запястье, а затем бросается из столовой на лестницу.

Я следую за ней, не заботясь о том, что это выглядит странно или неуместно – мои инстинкты подсказывают мне следовать за ней.

Спиной чувствую пристальные взгляды. Все пытаются понять, почему я мчусь по лестнице за сестрой Мэнди, но они должны знать.

Они должны понимать, что теперь мы другие.

Фотография, на которой мы с Корой с одинаково отстраненными взглядами стоим вместе, сцепившись за руки, покрытые с ног до головы грязью и кровью, облетела интернет. Она стала очень популярной сразу же, как только ее опубликовали в СМИ. Более двух миллионов просмотров и сотни тысяч комментариев, начиная от «Шлём молитвы этим бедным душам» и заканчивая «Это похоже на постер очередного фильма Квентина Тарантино» и «Ждем объявление о будущей свадьбе». Мэнди деликатно расспросила меня о фотографии, надеясь получить представление о нашем общем кошмаре. Надеясь на ответы, которые я не смог ей дать. Она не знает всех подробностей творившегося в подвале, только то, что видела в новостных статьях и телепередачах.

Я сказал Мэнди лишь то, что мы сдружились благодаря желанию выжить, страху, скуке и одиночеству. Это было необходимо. Это было неизбежно. Это все, что оказалось в нашем распоряжении.

Она никогда не узнает о том, что меня вынудили делать, о тех границах, которые пришлось нарушить, или о чувстве вины, которое останется со мной до самой смерти.

И она, конечно, никогда не узнает, как эти границы в последний день необъяснимым образом размылись.

Я взлетаю по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и заглядываю в каждую комнату наверху. Наконец, нахожу Кору, сидящей на краю кровати ее старой спальни. Побелевшие пальцы сжимают покрывало. Она с трудом дышит, а волосы полностью скрывают лицо.

– Кора.

Она поднимает взгляд, удивленная тем, что я побежал за ней. В ее глазах отражается целая гамма чувств, когда она пытается прочитать меня, пытается понять, почему я стою перед ней и выгляжу таким же потерянным и разбитым, как и она.

Кора поднимается на ноги, разглаживает подол своего слегка великоватого платья, затем заправляет волосы за уши. Я блуждаю взглядом по ее лицу, наслаждаясь ее порозовевшими щеками, полными губами, с нежностью которых не должен быть так хорошо знаком.

Затем каждый из нас делает шаг вперед. Потом еще один. И еще.

И не давая себе времени передумать или осмыслить следующий шаг, мы тянемся друг к другу и обнимаемся. Ее горячее дыхание касается моей шеи, ее волосы, пахнущие нарциссами, щекочут мне нос. Я притягиваю ее ближе, вдыхаю каждую клеточку ее тела, наслаждаюсь ее теплом.

Я будто вернулся домой.

– Дин, – шепчет она, и ее голос срывается, будто мое имя раскалывает ее на части.

Я сжимаю ее крепче, ладонью обхватываю затылок, запускаю пальцы ей в волосы. Я вдыхаю и выдыхаю, медленно и глубоко, стараясь не возвращаться в тот подвал, где она была для меня всем, что удерживало от безумия.

– Прости, что не звонил тебе, – прошу я прощения, и действительно искренне об этом сожалею. – Я не знал, что сказать.

За последние две недели я потратил неприличное количество времени, просто уставившись на свой телефон, уговаривая себя набрать ее номер или отправить сообщение. Просто отметиться. Убедиться, что с ней все в порядке. Вместо этого я повел себя как трус, узнавая всю информацию от Мэнди и избегая Кору точно так же, как избегаю всего остального в своей жизни.

Кора обхватывает ладонью мой затылок, когда отстраняется и встречается со мной взглядом. Наша связь все еще ощутима. Выражение ее лица слишком знакомое, слишком напоминает тот последний день