Шрифт:
Закладка:
Приложив руку к моему сердцу и проведя большим пальцем там, где бьется пульс, он наклоняется ко мне. Я подаюсь ему навстречу, страстно желая почувствовать его тепло, отчаянно нуждаясь в человеческой близости – в этой связи. Его язык вторгается в мой рот, и наш поцелуй кажется отчаяннее, голоднее обычного. Сейчас это больше, чем необходимость. Больше, чем просто выживание. Может быть, Дин жаждет этой связи так же сильно, как и я.
Он проводит рукой вниз по моей груди, медленно, растопырив пальцы, поглаживает живот. Его прикосновение к моим больным ребрам нежное и едва ощутимое, как перышко. С моих губ слетает тихий стон, и я безотчетно поднимаю ногу, чтобы обхватить его талию. Наши языки исступленно сплетаются, губы пожирают друг друга. Дин убирает руку, чтобы расстегнуть джинсы и стянуть их вниз по бедрам, а затем я чувствую его внутри, жаждущего моего жара.
Нам обоим тепло, мы дышим и живы, и это опьяняет. Жизнь опьяняет, когда ты день за днем находишься на грани смерти.
Я делаю глубокий вдох, когда он толкается внутрь, и стискиваю руками трубу. Мои глаза все еще закрыты, я мысленно пытаюсь отстраниться, укрыться в привычном безопасном месте, которое находится далеко-далеко отсюда.
Но меня все время тянет обратно к Дину.
Сегодня я слишком остро его чувствую, слишком опьянена ощущением другого человеческого тела, наполняющего меня и вдыхающего в меня жизнь. Он погружается глубоко и снова касается лбом моего лба. Но я держу глаза закрытыми, слишком напуганная, чтобы смотреть на него. Слишком напуганная, чтобы увидеть в его небесно-голубых глазах отражение всего того, что сейчас испытываю.
Его движения медленнее, чем обычно. Медленные, но уверенные. Мощные.
Обычно он торопится, ему не терпится поскорее покончить с этим. Но не сегодня. Сегодня все по-другому – как будто он смакует каждый сантиметр моего тела. Не уверена в причине и никогда ее не пойму, но мое тело начинает реагировать. Я отгораживаюсь от всего, кроме Дина, и чувствую, как между бедер разливается жар… отголосок первобытного удовольствия.
Удовольствия.
Как можно такое чувствовать, прикованной к трубе в подвале, пока тебя трахает твой будущий шурин на глазах у сумасшедшего, который одной рукой размахивает пистолетом, а другой самоудовлетворяется?
Но я чувствую.
Чувствую, потому что лучше так, чем умирать внутри.
Я думаю, Дин тоже это замечает. Одной рукой он гладит под футболкой мою попку, а мои немытые волосы скрывают наши лица, словно занавес. Я грязная, противная, и от меня, наверное, воняет, как из канализации, но это не мешает Дину зарываться лицом в мою шею и вдыхать меня, впитывать мой запах, как сладкий, прекрасный кислород. Скорость движений нарастает, и я понимаю, что уже обхватываю его талию обеими ногами, удерживаясь на месте и притягивая его ближе, пока его член входит и выходит из меня.
Дин поднимает голову.
Я чувствую, как он смотрит на меня. Наблюдает за мной. Умоляет меня открыть глаза.
И я подчиняюсь.
Мои веки распахиваются, и глоток воздуха застревает в горле, когда наши взгляды встречаются. Он смотрит на меня так, как будто я, черт возьми, единственная на всем белом свете, и я полагаю, прямо сейчас, так оно и есть.
С его губ срывается тихий стон, и мне хочется попробовать его на вкус, поэтому я подаюсь вперед и захватываю его рот в еще одном обжигающем поцелуе. Он целует меня в ответ со всей страстью, отдается до последней капли жизни и надежды, наши языки сплетаются в отчаянном танце.
Затем его большой палец прекращает успокаивающе кружить по запястью. Мое защитное одеяло исчезает. Лазейка для побега от реальности рассыпается в прах. А я едва ли это замечаю.
Более того, мне все равно, потому что я всецело отдаюсь пронзительным, странным и мощным чувствам.
Дин проводит ладонью по моей руке и обнимает за шею, отрываясь от моего рта, чтобы вновь поймать мой взгляд. На этот раз он не хочет помочь мне сбежать. Он хочет, чтобы я была здесь, в этом моменте, с ним. Мое дыхание тяжелое, а с каждым жестким толчком его члена, в горле зарождаются тихие всхлипы. Я хочу дотянуться до него. Хочу прикасаться к нему так же, как он прикасается ко мне. Хочу ощущать его кожу под кончиками моих пальцев, убедиться, что он настоящий.
Я не одна. Я не одна.
Дин убирает ладонь с моей шеи и опускает ее между нами. Я едва не задыхаюсь, когда понимаю, что он делает. Большой палец, который обводил мое запястье, успокаивал меня, теперь прижат к клитору в точке соединения наших тел. Взгляд Дина не отрывается от моего. Мои глаза не отрываются от его глаз. Мы в одном мире, между нами проходит что-то тихое, невысказанное, но всепоглощающее.
Проходит немного времени, и тело начинает искрить, предательские волны запретного удовольствия поднимаются все выше. Мое дыхание прерывается тихими вздохами и всхлипами, и, боже мой, выражение лица Дина, когда он понимает, что происходит – когда он понимает, что я сейчас кончу…
Шок. Неверие.
Он хмурит брови, его зрачки расширяются. Глаза широко раскрыты и полнятся чем-то, чему я никогда не решусь дать название.
Но тут я чувствую, что достигаю пика, разлетаюсь на осколки, поэтому он целует меня, крадя мой стон, еще трижды погружается в меня и тоже оказывается во власти оргазма. Он издает первобытный рык, содрогаясь и впиваясь пальцами в мои бедра, пока кончает.
А потом все заканчивается.
Мы оба возвращаемся в реальность, наши губы прижаты друг к другу, наше дыхание хриплое и тяжелое. Дин ослабляет хватку, и я опускаю ноги с его талии. Смотрю на него в абсолютном ужасе, отчасти испытывая отвращение к тому, что только что произошло, но в основном сбитая с толку. Как только наши губы размыкаются, я опускаю голову, сдерживая горячие слезы стыда.
Что, черт возьми, это было?
Рядом с нами раздаются медленные хлопки, эхом отдающиеся прямо во мне, и я понимаю, что вообще забыла о его присутствии.
– Молодцы! Мои маленькие зверята устроили настоящее шоу, – усмехается Эрл и заходится булькающим хохотом.
Дин быстро выходит из меня и отступает назад. Я вижу, как он тоже прячет взгляд. Он тоже не может на меня смотреть. Дин натягивает штаны, когда Эрл подлетает и отталкивает его в противоположный угол стволом пистолета.
– Время антракта, – говорит Эрл, пока Дин застегивает ширинку.
– Да пошел ты… ты мерзкое, грязное бесчеловечное животное!
Удар.
О, нет,
