Дин. Что ты делаешь?

Но Дин, должно быть, решил умереть, потому что он продолжает.

– Ты больной, извращенный кусок дерьма! Тебе никогда не удастся завязать с этим, даже если захочешь. Ты продолжишь похищать женщин, потому что нет ни одной гребаной реальности, в которой женщина даже за деньги согласится прикоснуться к твоему крошечному вялому члену! Тебя поймают, и тогда ты будешь гнить в тюремной камере, где какой-нибудь Карл каждую ночь будет запихивать свой огромный член тебе в задницу, пока ты не упадешь замертво, ты, жирный гребаный ублюдок!

Эрл на мгновение замолкает, его пистолет направлен Дину прямо в грудь.

Мое сердце почти замирает, пока внутри у меня все скручивается от страха в ожидании выстрела.

Эрл собирается его убить.

Он определенно собирается его убить.

Я не могу позволить этому случиться.

Прежде чем щелкнет курок, прежде чем раздастся выстрел и Дин упадет замертво у меня на глазах, я испускаю мощный, пронзительный крик и одновременно трясу цепями. Этого достаточно, чтобы нарушить тишину и на краткий миг привлечь внимание Эрла.

Этого достаточно, чтобы подарить Дину крошечную, решающую секунду действия.

Это наш единственный шанс выбраться отсюда живыми, и Дин его не упускает.

Он выполняет свое обещание.

С гортанным рыком бросается на Эрла и сбивает его с ног. Они оба падают на твердый пол, Дин оказывается сверху. Эрл пытается схватить свой пистолет, который выскользнул из его жирной лапы, но Дин оказывается проворнее и отталкивает его быстрым движением руки. Теперь ствол вне досягаемости Эрла.

– Сволочь! – выплевывает Дин, приподнимаясь на коленях и усаживаясь на нашего похитителя. Одной рукой он обхватывает Эрла за шею, а второй начинает избивать его. Дин бьет кулаком. Разъяренный, дикий, полностью сосредоточенный и не видящий ничего вокруг. – Ты больной кусок дерьма! Это за то, что ты поднял на нее свои отвратительные гребаные руки!

Удар. Удар. Удар.

Звук ударов кулака по лицу омерзителен. Вокруг разлетаются брызги крови. Я задерживаю дыхание, изо всех сил стискиваю трубу, наблюдая за разворачивающейся передо мной ужасающей сценой.

– Ублюдок. Ты чертов ублюдок! – Дин сосредоточен. Беспощаден. Теперь он уже двумя кулаками уродует лицо Эрла, пока монстр не становится неузнаваемым. – Как ты посмел к ней прикасаться?! Я убью тебя, тварь!

Удар. Удар. Удар.

Кровь, плоть, кости. Повсюду. Конечности Эрла вздрагивают в агонии, и он обмякает, сдаваясь на милость победителя.

– Ты покойник! Ты, мать твою, покойник, – кипит Дин, сплевывая сквозь зубы, его удары жестокие и мощные. Он потерявший контроль зверь. – Я убью тебя!

Но он уже это сделал. Эрл мертв. Все кончено.

Я слышу треск черепа и крепко зажмуриваюсь, крича:

– Дин, остановись!

– Пошел ты, ублюдок!

Удар. Треск. Удар.

– Он мертв, Дин! – кричу я. – Он мертв. Мертв! Пожалуйста, остановись!

Мой голос наконец пробивается сквозь туман мести, окутавший сознание Дина, и его кулак замирает в воздухе. Грудь вздымается от тяжелых вдохов, его тело дрожит от дикой ярости. У Дина округляются глаза, когда он видит кровавую сцену – ужасающий, уродливый хаос, устроенный его собственными, голыми руками. Отнятая жизнь.

Финальная сцена.

Дин отшатывается, когда осознает произошедшее, отползает от залитого кровью тела и поднимается на нетвердых ногах.

– Черт… О господи… – Он вытягивает руки перед собой, глядя на кровавую бойню, его сбивчивое дыхание учащается.

Я хочу подбежать к нему, как-то утешить его, но я по-прежнему прикована к этой чертовой трубе. Я дергаю за свои наручники.

– Дин, пожалуйста, вытащи меня отсюда. Я хочу вернуться домой.

Он вскидывает голову, и выражение недоверчивого ужаса на его лице навсегда запечатлевается в моей памяти. Дин снова смотрит на свои руки, затем начинает вытирать их о джинсы.

– Да, хорошо. Черт… Ладно… – Он не в себе, кружит по подвалу, дергая себя за волосы.

– Дин. – Его имя срывается с моих губ, и я подпрыгиваю от нетерпения, отчаянно желая свободы. – Пожалуйста!

Он сглатывает, рассеянно глядя на меня, и кивает.

– Прости… да, ладно… – Дин начинает действовать, откладывая ужасную правду на потом, пока мы не выберемся отсюда.

Он останавливается и оглядывает тело Эрла. Я думаю, что он собирается обыскать его в поисках ключа от наручников.

Вместо этого Дин бросается обратно к своей трубе и опускается на колени, шаря руками по цементному полу в поисках обломка от ремня. Находит его, затем, пошатываясь, подходит ко мне, взгляд дикий, вся кожа в крови.

– Это может занять несколько минут.

Я киваю, закрывая глаза, чтобы не видеть лежащее передо мной изуродованное тело. Я чувствую на волосах дыхание Дина, его руки дрожат, пока он пытается расковать меня.

Получается не сразу. Десять, может быть, пятнадцать минут. Но когда наручники наконец соскальзывают с запястий и со звоном падают на цементный пол, я с возгласом облегчения высвобождаю руки. Слышу, как с тихим лязгом падает обломок, и Дин ударяется лбом о трубу рядом со мной. Ему требуется минута, чтобы собраться с мыслями. Я поворачиваюсь к нему и вижу, как он закрывает глаза, пытаясь успокоиться с помощью дыхания. Липкими руками он цепляется за трубу – тот самый кусок металла, который удерживал меня в плену в этой адской дыре почти три недели.

Я протягиваю дрожащую руку и кладу ему на плечо, осторожно подходя почти вплотную. Дин стискивает зубы и чуть поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Я глажу его по спине, почти так же, как он делал в ветеринарной больнице в тот печальный день с Вьюгой. Наши взгляды встречаются, и я пытаюсь утихомирить демонов, явно сеющих хаос в его разуме.

А затем Дин рывком притягивает меня к себе, прижимает к своей груди и крепко стискивает в объятиях.

Я тоже обвиваю руками его талию и утыкаюсь лицом в его бешено колотящееся сердце. Я чувствую запах крови, страха, ужаса и победы. Чувствую, как он дрожит в моих объятиях, его тело расслабляется от мощного выброса адреналина. Дин обнимает меня все крепче и крепче, и мне даже плевать, как протестующе ноют ребра – ему все мало.

Наши эмоции начинают утихать, и мы медленно отстраняемся друг от друга. На пронзительное мгновение наши взгляды сталкиваются, а затем он молча берет меня за руку и тянет к лестнице.

Когда мы пробегаем мимо тела Эрла или того, что от него осталось, я не удостаиваю его даже взгляда. Он не стоит ни секунды моей жизни.

Мы победили.

На кухне Дин принимается оттирать руки жесткой щеткой, смывая в раковину напоминания об Эрле. Безжалостно, остервенело, моет и чистит до тех пор, пока