– Благосклонная судьба посылает нам удачу. Посмотри в ту сторону, друг Санчо! Вон там на равнине собрались великаны. Сейчас я вступлю с ними в бой и перебью их всех до единого. Они владеют несметными сокровищами; одержав над ними победу, мы станем богачами. Это – праведный бой, ибо самому богу угодно, чтобы сие злое семя было стерто с лица земли.

– Да где же эти великаны? – спросил Санчо Панса.

– Да вот они перед тобой! – ответил Дон Кихот. – Видишь, какие у них огромные руки? У иных чуть ли не в две мили длиной.

– Поверьте, ваша милость, – это вовсе не великаны, а ветряные мельницы. А то, что вы называете руками, вовсе не руки, а крылья, которые вертятся от ветра и приводят в движение жернова»[23].

Кука громко зевнула.

– Кука, ну будь же добра, прояви хоть немного уважения к остальным ученикам, – попросила молодая учительница литературы в Сан-Каэтано.

– Да разве можно такое выдержать, к тому же в девять утра? – ответила Кука.

Остальные двадцать девять одноклассников рассмеялись, а учительница вздохнула. Кука, дерзкая как всегда, была права: какого подростка могла тронуть такая книга, даже адаптированная для молодежи? Действительно, и сама преподавательница вынуждена была прочитать ее на факультете испанской филологии несколько лет назад, и для этого выучить сотни вышедших из употребления слов. Ей показалось такое чтиво скучнейшим, но она хранила свое впечатление в тайне, чтобы не прослыть невеждой, особенно на фоне увлечения однокурсников невероятными приключениями хитроумного идальго из Ламанчи. Видимо, она была слишком простецкой.

– Закройте книгу, – велела учительница. – Положите в рюкзаки и наденьте куртки, мы идем на прогулку.

Все возбужденно зашумели, быстро натянули куртки поверх школьной формы и, толкаясь, поспешно покинули классную комнату. Учительница собрала свои вещи и положила в сумку. В последнем ряду одиноко и неподвижно сидела ученица, уставившись в окно.

– А ты, Марина?

Девочка молча взглянула на учительницу.

– С тобой все в порядке?

Марина кивнула, вставая. Она взяла пальто и направилась к выходу. Нет, не в порядке. Домашняя жизнь становилась невыносимой. Она ненавидела мать и догадывалась, что та ненавидит ее. Накануне вечером, как и каждый день, у них возник горячий спор. На этот раз из-за того, что Марина неправильно держала вилку. А в другие вечера и дни – из-за ее слишком длинных волос, заплетенных сзади в небрежную косу, которую она отказывалась отрезать, из-за запаха ее тела без парфюмерии, из-за ее неубранной комнаты, заполненной старыми книгами по медицине, которые она притащила из дома бабушки и которые, по мнению матери, кишели клещами. Или из-за ее отказа посещать воскресную мессу после прогулки на лодке. Однако больше всего мать возненавидела сообщничество Марины со старшей сестрой и с бабушкой по отцу, а прежде всего с отцом. Кроме того, Марина никогда не повышала голос, отвечая на материнскую критику твердыми доводами, которые не оставляли камня на камне от ее упреков.

У Марины появилось ощущение, что мать возмущена самим ее присутствием. Дочь не могла понять женщину, подарившую ей жизнь четырнадцать лет назад. А вот Анна в глазах матери была дочкой идеальной. Она воспитала ее по своему образу и подобию: хорошенькая, хрупкая, наивная, чистюля, всегда надушенная. Впрочем, Марина не хуже матери знала, что Анна – обычная девочка-подросток, лишенная интересов, кроме новых платьев, и что она ничего не ждет от жизни. Учится посредственно, получая отметки не выше четырех с половиной баллов, но благодаря добровольному взносу в ответ на просьбу священников школы Сан-Каэтано, на которую щедро пожертвовала мать, удалось достичь пяти. Так что «десятки» Марины были предметом гордости ее отца, а от матери ей удавалось добиться лишь снисходительной улыбки.

В конце концов Марина привыкла к ее окрикам, которые, как ни странно, всегда звучали в отсутствие Нестора. И ни разу – при нем. Марина перестала бороться с матерью своими весомыми аргументами и научилась сдерживаться, не отвечать. Когда мать упрекала ее в чем-либо, она, против своей юношеской сути, уходила и захлопывала дверь в спальне. Но мать следовала за ней, врывалась в комнату и продолжала череду упреков. Длилось такое до одного Рождества, когда бабушка подарила Марине двести песет, что позволило ей приобрести щеколду. Защелка ослабила крик, однако усилила отчаяние матери, которая проливала слезы, жалуясь мужу на непослушного подростка, ими взращенного. К тому же Ана де Вилальонга была ипохондриком, страдала нервозностью, превращая свои огорчения в психологический стресс, который оборачивался сыпью на теле, ячменями и язвами во рту. Напряженность в доме усиливалась… Пока, наконец, по причине наиболее сильной вспышки сыпи на лице, ее дорогая матушка не добилась того, что замышляла уже несколько месяцев и из-за чего сейчас Марина оставалась неподвижной у окна, когда одноклассники по Сан-Каэтано гурьбой покинули помещение: отправить ее в школу-интернат в шести тысячах километров от Майорки.

Три десятка учеников и преподавательница литературы явились в старый моряцкий район Эс-Жонке, где возвышались несколько старинных мельниц.

– Видите их?

– А что такое мы должны увидеть? – выпалила Кука.

Остальные школьники, как всегда, молчали. Одни не поняли, другие не слушали.

«Подростковый возраст – период жизни, превращающий на пару лет человеческое существо в идиота», – подумала юная учительница.

– Да мельницы же, ей-богу, мельницы.

Они подошли к основанию одной из них, и там учительница велела открыть книги. После тщательного отбора она остановилась на прыщавом, долговязом и неуклюжем ученике, заставив его читать произведение от имени Дон Кихота, а коренастому предоставила роль Санчо Пансы. Куке стало завидно, и она захотела прочесть отрывок за Дульсинею, чтобы вогнать в краску бедного недотепу, который, как и большинство одноклассников, жаждал потрогать грудь самой крутой девчонки в школе. Под смех и аплодисменты прошел тот урок литературы, навсегда оставшийся в памяти их юности, в том числе и у нашей главной героини. За пределами четырех стен классной комнаты молодой преподавательнице литературы показалось, что не столь уж трудно вызвать нужные эмоции у подростков, если действительно задаться такой целью.

И вот автобус снова петляет по дорожному серпантину через горный хребет Трамонтана в сторону Вальдемосы. Дождь заливает зеркало водителя, который предусмотрительно ведет машину медленно, позволяя единственной пассажирке любоваться угасанием дня в горной местности, где они оказались…

Потом она укрылась под навесом автобусной остановки. Капли дождя колотили по булыжнику. Марина натянула капюшон куртки и пробежала триста метров до отеля. Там она переждет ливень и отправится на мельницу.

Габриэль и Исабель играли в шахматы в гостиной