Шрифт:
Закладка:
– Дамы, ну давайте же поедим, – воскликнул Армандо, входя в гостиную.
Они поднялись с дивана. Целый месяц Анна с ужасом представляла себе неизбежную ситуацию, и перед приездом Марины умоляла мужа быть подобрее. Ведь Армандо не идиот… Продажа мельницы означала уменьшение его панамского долга. Да, он очаровательный парень, но только за пределами собственных четырех стен. Анита с любопытством наблюдала за новым членом семьи, не подозревая о прошлом.
Имельда внесла полную супницу и начала их обслуживать.
Армандо заговорил первым, и, вопреки тому, чего опасались сестры, беседа во время всей трапезы хоть и была поверхностной, зато куда более непринужденной, чем они предполагали. Армандо расспрашивал Марину о волонтерской работе, и Марина, пока семья Гарсиа Вега смаковала суп, любезно отвечала, подробно рассказав о местах, где она трудилась. Анна говорила о том, как сильно изменился остров за четырнадцать лет; Армандо – о построенных новых поселках и о туризме, наполняющем деньгами карманы жителей Майорки, о том, что на острове уже пятьдесят тысяч немцев официально приобрели недвижимость. А один из них собирается владеть мукомольной мельницей, которую унаследовали сестры.
– Ну, а теперь перейдем к сути, так сказать, к зернышку… А ведь лучше об этой сделке и не скажешь, – засмеялся Армандо над собственной игрой слов. – Мне удалось продать объект за два миллиона евро, – с гордостью добавил он, – по миллиону на сестрицу.
Анна улыбнулась и взглянула на Марину, которая, казалось, была не слишком впечатлена. Армандо пояснил, что покупателя зовут Гельмут Кауфманн. Он – предприниматель, у него производство колбас и сосисок, которыми он снабжает большинство пивных Федеративной Республики Германии. И он намерен обеспечить преемственность пекарни Кан-Моли, сочетая традиционный коричневый хлеб из местной муки с немецкой белой колбасой с его собственной свинофермы близ Франкфурта.
Гельмут прилетит в Пальму завтра в три часа дня. Армандо встретит его в аэропорту, и в пять часов нотариус будет ждать их в своем кабинете, чтобы подписать договор купли-продажи.
Имельда принесла десерт, который Анна с таким тщанием приготовила утром. Она знала, что Марина с удовольствием полакомится этим кексом, который бабушка Нерея нарекла лимонным хлебом с маком. Быть может, когда она ощутит знакомый вкус, на нее нахлынут воспоминания – счастливые, о детстве. У этого сладкого хлеба, как заверила их бабушка, есть волшебный ингредиент, который она никогда им не раскроет и который делал изделие таким восхитительным на вкус. Обе сестры упорно пытались выведать, что же это за таинственная добавка, но бабушка не раскалывалась… Пока не настал день, когда Марине исполнилось семь лет. Бабуля усадила девочек за деревянный стол на кухне и, заставив поклясться, что они сохранят секрет, подошла к ним и шепотом раскрыла таинственный рецепт.
А теперь Марина с благодарностью посмотрела на сестру и улыбнулась. Анна знала, что роль лакомства останется незамеченной Армандо и дочерью, но Марина поймет его значение: в каком-то смысле бабушкин кекс означает готовность попросить прощения.
Конечно, Анна хотела бы испечь его с лимонами с дерева в саду, ведь Нерея утверждала: именно его плоды имеют уникальный и ни с чем не сравнимый вкус на всем острове. К сожалению, лимонное дерево погибло несколько месяцев назад, причем к такому сожалению, что Анна даже оплакивала его кончину. Она разрыдалась, когда садовник пошутил: «Сеньора, это дерево более мертвое, чем Майкл Джексон». Анна запретила его вырубать и залилась истеричными слезами. Увидев обильные слезы хозяйки, ошеломленный садовник извинился, уверовав в две вещи: во-первых, Анна – безоговорочная поклонница вундеркинда из пятерки семейства Джексон, а во-вторых, богатенькие Барби квартала Сон-Вида рехнулись окончательно.
Итак, в то утро Анна поехала на своем BMW в «Алькампо» и купила десяток лимонов. Она знала, что зимой мака ей не найти, поэтому, после нескольких звонков своим подругам в яхт-клуб, обнаружила недавно открывшийся магазин органических продуктов, где молодая немка в оранжевом сари продала ей все десять имевшихся упаковок мака. Вернувшись домой, Анна немедленно включила духовку и смешала ингредиенты, пытаясь вспомнить их точное количество, которое использовала бабушка. Первый корж вышел слишком горьким из-за избытка лимонной цедры в тесте; второй сгорел, а третий, наконец, получился пышным, как и любила Марина.
– Можно сказать, теперь вы с Анной – миллионерши, – хвастливым тоном заявил Армандо.
– Ключ у тебя? – спросила Марина, беря очередной кусок кекса.
– Ключ? – переспросил Армандо.
– Да. Тот самый, от мельницы и пекарни.
Молчание…
– У меня.
– Пожалуйста, можешь дать его мне? – попросила Марина.
На лице Армандо появилась недовольная гримаса. Анна перестала жевать и с ужасом смотрела на мужа.
– А зачем тебе? – поинтересовался он более серьезным тоном, чем тот, который использовал во время непринужденной беседы в течение часа, и немного менее серьезный, чем прозвучавший в тот злополучный день, когда он выгнал Марину из дома.
Анита и Анна уставились на Марину. Прогремел гром, но никто не выглянул наружу; буря уже разразилась внутри дома.
– Мне любопытно на них взглянуть. И хочется узнать, кто такая щедрая сеньора, которая сделает нас миллионершами. Наверное, внутри помещений что-то есть, что поможет нам выяснить.
Анна и Анита посмотрели на Армандо.
– Да нет там ничего достойного внимания. Старая пекарня, заполненная мешками с мукой, со столами и дровяной печью. Больше ничего. Мельница не работает уже много лет, она разрушается, превратилась почти в руины. Владелица вам не родня. Мы проверили фамилии ее родителей, бабушек и дедушек, даже прадедов… Не понимаю, честное слово, ну какая разница, – выдохнул он с вымученной улыбкой, – ведь два миллиона евро – ваши.
Армандо сложил салфетку, дав понять, что разговор окончен, и собрался встать из-за стола.
– Армандо, можешь дать мне ключи, пожалуйста? – твердо сказала Марина, глядя ему в глаза.
«Тут они увидели тридцать или сорок ветряных мельниц, стоявших
