Шрифт:
Закладка:
Реки тогда сбросили лёд и разлились на пойменных просторах.
По дорогам теперь суетливо движутся чумазые машины, недавно переобутые в летние шины. Они с удовольствием поблёскивали бы разными цветами своих помытых к близкому лету бортов, но ежедневный мелкий дождик и разбитая колёсами грязь делает их одинаково серыми и угрюмыми.
Но их хозяевам словно и не мешает слякоть. Как не заметить открывшихся мужскому глазу красивых ножек в облегающих полупрозрачных колготках? Красавицы живо заставляют оборачиваться водителей, отвлекают, мешают движению. Тогда только и слышится: «Ух, хороша чертовка!»
И летят от них в пространство мечтательные улыбки, посвящённые и этой холодной весне, и прошедшей зиме, и тёплому, где-то затерявшемуся лету.
Салонам красоты прибавилась работа по сбору и утилизации веснушек. Говорят, что их собирают в большие ёмкости и куда-то отправляют потом за счастьем.
Птицы уже чувствуют скорое приближение лета. Каждым ранним утром они громко и старательно выводят такие чудесные ноты, что только открывай окно, не ленись, слушай их громкие рулады, смотри во все глаза.
По тротуару плывёт не спеша юноша с большим букетом тюльпанов, вызывая весеннюю улыбку у прохожих. Наверное, многие просто завидуют ему. Он идёт походкой уверенного счастливого человека. Не страшны ему преграды весны-пересмешницы, её холод и ветер, когда в сердце любовь. Весна всё же умеет заразить всех ожиданием какого-то чуда и счастья.
Всё хорошо: ведь впереди — лето!
Медленное время
Она идёт сюда к машине. Снова засуетилось моё сердце, заворочалось, забилось чаще.
«Милая», с большой буквы, она меня прихватила своей фигурой, своими чертами лица, в которых художник видит правильные линии, манящие его немедленно к написанию прекрасного образа на холсте, а любой математик страстно, не вдруг выведет формулу её красивого лица на кончике пера.
Она сравнимая и несравненная, манящая и отдаляющаяся по причине своей неповторимости и исключительности.
Вспомнилось, как при самой первой нашей встрече она благоухала тонкими дорогими духами, будущим внезапным и долгожданным хлопком передней дверцы, хотя может ли пахнуть самим великолепием хлопок этой самой дверцы какой-то машины?
Деловая моя красавица. Может быть, это богиня? Да, точно, моя богиня. Нет, она, конечно же, не моя, просто я у неё работаю. Я вожу её машину. Я её водитель. Обычный водитель.
И каждое утро у меня обычное. Глянул в зеркало, а там — бр…. Дальше обычно бритва, обычная небольшая зарядка «на дыхалку», чтобы в тонус войти, обычный завтрак там…
Снова гляжу уже более осмысленно в зеркало: «Вроде получше!» В нём уже не морда, уже физиономия, которая даже улыбается. Тогда вперёд в лифт, вниз. Кнопку красненькую на вдохе машинально на выходной двери нажимаю.
Я на улице! Ключ зажигания повернул и тормознул, пока машина греется. Можно подумать о том, что да где. Музыку «на всю» не включаю, боюсь её бухом хорошего парня в себе загнобить.
Ещё вижу вокруг одних прогревальщиков, сидящих в своих машинах, на мозги и уши которых она здорово бьёт. Они друг перед другом не только матчастью, но ещё и громкими бухами выпендриваются, ничего не замечая, а зря. Средина ведь декабря уже, а они бьют, себя не щадя.
Глядишь, так и Новый год бухнет намного раньше времени, сокращая им время. Эти громкие, как зомби, вызывают у меня раздражение, у них «я» на первом месте.
Тахометр на приборной показал, что всё в порядке. Поехали! Кручу туда-сюда рулевое колесо, потом жду, когда же освободят дорогу. Но вот, наконец, Свобода! Выезжаю на дорогу.
Панорама обычна: вижу очередные аварии. Люди, понурые и горячие, в них поцеловались. Стоят теперь тут и там, машут руками, доказывают, кто прав, кто виноват.
Люди до, люди после — абсолютно разные. До — они самоуверенные и разгорячённые; после — жалкие. У них всех лишь руки в воздухе летают, доказывая, как пропеллеры. Вообще, редко встретишь водилу со стажем совсем без аварий, таких просто не бывает!
Индивид, человек! Или как тебя там! Ты стоишь и бежишь, спишь и бодрствуешь, судишь и нарушаешь одновременно. Авария для тебя дело не проходящее, а даже закономерное, как без неё, просто нельзя.
Поворот. Красавица грациозно машет, голосует. В перчатках вся. Сю-сю! Колесико с чернёной резиной, с азотом проколола….
Если остановиться и помочь ей? Нет, пожалуй, не буду, нет времени. Потому что проколы разные бывают и предлагают разное. Извини, на работу спешу! Я просто улыбаюсь злорадно и следую дальше. А ещё я научился ворчать, хотя раньше не занимался. Ворчу везде, где только не бываю. потому что раньше, наверное, громко и тихо недоворчал что-то кому-то.
Сейчас вот скоро Новый год. Декабрь. Середина. Нечего говорить, приноровился я к своей работе. День начинается, если он не суббота или не воскресенье, для меня рано: подъём, дорога. Живу в Москве же. Бегу, как очумелый, как все окружающие, туда-сюда, ноги горят вместе с землёй. Людьми правит скорость. Я понял, что здесь главное — не опаздывать: этого не любят.
Ещё поворот. Приехал! Во двор заезжаю. Известно, к начальнице. Припарковался без проблем, что удивительно. Теперь можно и думы подумать, есть ещё время. Жду.
Надо включить на подогрев движок, стало прохладно в салоне, зима ведь, реальность.
Но как щемит сердце. Интересно, но я ни разу не испытывал раньше этого чувства ни к одной женщине. Да и сердца у себя я никогда не ощущал, не слышал: есть там оно в груди или нет.
Свет вокруг неё какой-то всепроникающий прямо в самого меня. Она окружена ореолом чего-то непонятного, совсем неопознанного. Внутри у меня всё от этого просто трепещет, и каждая клеточка истомно дрожит и взывает к ней.
Сейчас вот выйдет из дома, потом подойдет ко мне незаметно и закроет мне глаза руками, в которых и ласка, и любовь, и много чего в них только нет. Стихи свои ей я из-за своего стеснения и малости прочитать, конечно же, не могу по причине их хронической нескладности и несуразности, а на другое мне решиться стеснительно, поэтому, наверное, это и не получится.
Нет, она подойдёт и скажет: «Почитай мне свои стихи!»
И буду я громко ей читать их! Была не была! С трепетом! А что, и прочту!
Почему-то вспомнился мне выпускной в школе. Радовал солнечный июньский день, затем тихий красивый вечер. Мы с пацанами стояли стайкой у стены
