наша дорога-тропинка. Какой же этот дятел трудолюбивый, непоседливый и настойчивый. Вдруг у другой сосны снова слышатся знакомая дробь и неповторимый перестук. Тук- тук, тук, тук- тук. Только потом понимаешь, что это ещё один дятел, наверное, родственник предыдущего, резвится в своём усердии.

Потом вдруг видишь маленькую ящерку, она неподвижна и пристально смотрит из травы на нашу непонятно откуда взявшуюся меланхолию. Ещё слышишь, как громко стрекочут кузнечики, а ближе к опушке удивляют и умиляют своим неповторимым пением невидимые и неведанные лесные птицы.

Мелкими шажками бережно и мягко наступаем на тропинку, по которой всюду разбросаны хвоя, шишки и мелкие ветки. По сторонам — крапива в рост, а малина издалека горделиво показывает нам свои красные, поспевшие ягоды.

Только и остаётся идти медленнее, чтобы ещё больше впитать эту какофонию звуков и запахов.

Что-то невидимое здесь висит в воздухе, наполняя собой все окружающие предметы, кусты и деревья, звенит в ушах, смешно аукается в наших шагах. Тогда это что-то проникает в нас, обволакивает, опьяняя ароматами цветов, радостью и умиротворением. Это что-то и есть субстанция Лени из запахов, пейзажей и ещё чего-то непонятного, неповторимого, но такого желанного.

Наши сердца начинают откликаться на это действо и громко стучать, словно крича о любви. Шаги сами замедляются, и всё сливается в неповторимый хор — гимн природе. Не сговариваясь, берёмся за руки.

Мы внутри этой томной капсулы, будто плывём на фантастическом корабле, тихо, плавно, неповторимо и красиво.

И нет никакой нужды вспоминать о городе, вчерашнем дне. Совсем остановившись, всё понимаем без слов. Только любовь и счастье в волшебном царстве лесной Лени. Потом сладкий сон вмешается и обязательно придёт на смену.

Начало лета

Хорошие деньки, тёплые, хотя по утрам ещё прохладные. Муха, пчела, гусеница — ползают, летают, двигаются. Они упиваются по-своему даденным им высшими силами жизненным летним теплом вокруг.

Росы еще не бьют по утрам наотмашь, боятся утреннего солнца и неповторимой тишины.

Близкая деревня, хотя и невидима, но добавляет в утренний шум и гам мычание коров, лай собак и крик петухов.

В озёрах и ручьях вода подогревается, готовясь к тому, что скоро можно будет в жару окунуться в неё с прямо с головой, почувствовать и новые жизнеутверждающие ощущения, и зарядиться бодростью и здоровьем.

Вдруг, будто очнувшись от спячки, начинает петь птица, потом к ней присоединяется вторая, потом ещё.

А синкопами вдруг отрывают уши быстрые ласточки, которые в это самое время особенно, наверно, чувствуют волю и простор. Где-то совсем недалеко находятся их гнёзда, вон там, в стене обрыва на речке. Они пискливо кричат, снуют туда, сюда, хватая насекомых себе на пропитание, прямо на лету в головокружительном полёте.

Это же ласковое, неимоверное, летнее сказочное утро пришло на нашу русскую землю, в который раз показывая всему миру красоту и истоки нашей силы.

А теперь глубоко вдохните, затаите дыхание. Всё прекрасно! Хорошие деньки проживаем!

Лист

Лист лежит себе на столе белым пространством. Следы от ручки на нём — это строчки и записи. Мысль ожидаемо нашла в них на его территории себе применение. И слава Богу! Ручка, правда, за мыслью порой угнаться не может, поэтому и оставляет за собой суету, спешку, трудно распознаваемые коленца-каракули. Синие ленточки пасты на бумаге — это желоба, по которым изливается мысль, следуя по ним и оставаясь там навсегда.

Когда читаешь, то мысль пробуждается, опять струится, бежит по желобам, возникая из неодушевлённого когда-то белого листа. Происходит метаморфоза, и вот она уже в вашей голове заставляет не только переживать, а ещё и думать, и любить, и ненавидеть. На ленточках с поворотами и закавыками мысль вовсю резвится, набирает ход, используя такую вот стартовую площадку перед полётом по турбулентному прочитанному недавно тексту о пространстве жизни.

То, что написано на листе ранее, уже не вырубить топором, как в известной пословице, но уже можно прочитать, хмуря лоб или улыбаясь. Мысль как предмет неодушевлённости и значимости образа тиражируется потом то в одном, то в другом человеке. Если мысль дельная, то тогда она приобретает свою собственную жизнь, только бумагу желательно бы найти побелее да ручкой двигать полегче, но если она с горчинкой, то извините.

Выделывает коленца рука, ведомая мыслью, рисует новую реальность, лежит белый лист квадратом.

Нырните туда по желобам, вам понравится.

Война. Небо.

Выдавливает небо редкий снежок оконцовки февраля из своей утренней серости. Снежинки мелькают у наблюдателя в безветрии, не осознавая, куда они летят и что будет с ними дальше. Их огромное количество, они миролюбивы, ласковы и нежны, дышат небесной свежестью и крепким морозом, ложась на землю сплошным покрывалом, успокаиваются в ожидании.

Вдруг задувает низовой ветер и подхватывает позёмкой, несёт их куда-то всех вместе к непонятному будущему. Они собой слоем скрывают дорогу, они снова при деле. Это замедляет скорость машин, затрудняет водителям здешнюю езду туда-сюда. Абсолютно бессмысленную, лишнюю, по их мнению, вредную. И уже, как хозяева, спросив разрешения у самого серого неба, снежинки заставляют водителей двигаться, рискуя улететь в кювет, может даже перевернуться, поэтому им, водителям, приходится останавливаться «до выяснения». Перемело впереди, переметёт быстро сзади, и дорога спрячется. А с поля, знай, дует, метёт, надувает настоящие барханы. Можно только пешком! Хотя куда пешком, если даже ног не видно.

А что если с разгона и вперёд? Нельзя. Увязнешь, сядешь на брюхо или в кювете окажешься. Копай тогда не перекопай. Вот так выдавливает серое февральское небо из своих недр снежок. Вот так оно воюет с человеком: тихо, мягко, спокойно, обманчиво. И пушек нет!

«Хочу жить!» — бьёт в висках, заставляет вспомнить всю прожитую жизнь, всё потерянное в позёмке время. Но белые маленькие, живые существа — снежинки продолжают и продолжают мерно, монотонно вываливаться себе из чрева необъятного февральского неба.

Такая весна

Холодная в этом году весна. Словно смеётся над теми, кто норовит поскорее забыть о зимних шубах и куртках. Смущает ярким своим солнцем, которое якобы греет.

Зато без устали дует и дует надоевший, пронизывающий холодный ветер. Он заставляет бухать кашлем в кинозалах, аудиториях и квартирах, не даёт спокойно существовать всяким там рекламным щитам, стенам, крышам домов. Иногда своим холодным напором ветрище приносит даже снежинки — диковинные северные создания конца мая и даже начала июня.

Аптекари рады-радёшеньки активному спросу на таблетки и микстуры. И всё это надолго и, очевидно, затягивается во времени. «Где же ты, лето?» — спрашиваем мы синее, но пока холодное небо.

Студёная весна