Фотограф, привыкший к людской разноголосице, ежедневной работе в гуще страстей и суеты, оказался без работы и решил запечатлеть для себя этот унылый пейзаж, когда листья прилипли к оказавшимся вдруг вверху ножкам стульев. Они сразу напомнили, как совсем недавно здесь всё было вверх ногами по-другому: играла музыка, звучала гитара. Люди наслаждались шашлыками, танцевали, и тогда солнце жгло и светило, только изредка прячась за тучи. Подумаешь, пустяковые грозовые тучи-пятиминутки, они же мимолётны, как и само жаркое лето. Ну и что, что они изливались мощным потоком дождика, весёлого проказника, который умывал зелень, громыхал себе салютным громом, прибивал пыль, наполнял воздух свежестью, был желанный и сказочный. Лишь первые дождливые капли дробно застучали, как детвора, гремевшая колёсами машинок и лошадок, сразу спряталась под навесы и тенты. Заботливые руки взрослых постарались спасти от дождя этот весёлый мелкий народ. Там, под навесом, укрывались все вместе: и мороженщицы, и покупатели, и танцоры, и музыканты. Всем было весело, все шутили и ждали появления солнца.

И оно, хотя и невидимое, в ответ вдруг всем подарило радугу. Радугу необычайной красоты. По ней на небо сразу же захотели пройтись самые маленькие, кого за руку привели сюда родители, спрятав их здесь от дождя. Да и те, кто постарше, тоже этого очень захотели. Все стали закрывать собой от капель малышей, поэтому у них ничего не получилось с путешествием туда, а жаль.

Под навес случайно попал и наш фотограф с висящим на груди фотоаппаратом, который до этого снимал желающих и был вынужден здесь укрыться.

Вот стайка девчонок, мокрых, счастливых, шумных, босиком с дружным смехом прошла мимо. Малыши с любопытством смотрели на них, ведь девчонки уже большие, а шли под дождём, прямо на перспективное разноцветье. Крупные капли разбивались вокруг о лужи, образуя в них пузыри — диковинные образования, которые говорили, что дождь ещё будет и всем хватит его летних прелестей. И все, кто был под навесом, завидовал проходящей мимо юности. Возникло необыкновенное чувство прекрасного, такого, как та спелая радуга, полная солнечного тепла.

И фотограф не выдержал, выскочил тогда из-под тента на дождь и начал тогда снимать, снимать, снимать, щёлкая фотоаппаратом, улавливая особенные блиц-моменты счастья и красоты. На снимках будут глаза: голубые и карие, серые и зелёные — необыкновенные! И до мечты рукой подать…

Но вот дождь стал тише, и на аллею вышла компания пожилых мужчин и женщин. Наверное, была встреча одноклассников, они увиделись здесь, в парке, и решили тоже пройтись по радуге, невзирая на капли. Все вдруг оказались в далёком детстве: и фотограф, и одноклассники. Радуга объединила их в одном мгновении.

А зимой здесь треснет устоявшаяся тишина многократными звуками петард и хлопушек. Нарядятся новогодние ёлки, которым будет радоваться детвора, и опять будет многолюдно. Солнце будет сиять в морозном, радужном, разноцветном круге, сравнимом с летней радугой и её красотой. Захочется всем счастья и любви.

И фотограф сделает очередной снимок.

Окно

Длина светового дня в ноябре стремительно уменьшается, так, как будто пьёшь в жару воду из стакана. Солнце утром даже в восемь не выглядывает из-за дальней девятиэтажки, хотя ещё совсем недавно будило меня своими красноватыми, весёлыми лучами, било по голове, проникало в глаза, говорило: «Вставайте, Ваше величество, Господин лентяй! Поднимайся!»

А в это же время сейчас нет его там, а есть чуть посветлевшее небо, слегка одуревшее от всполохов городских огней. Предзимок — ноябрь и будущий рассвет захватывают и утомляют меня, зовут снова закрыть глаза, отключиться в сон. «Солнца мало, авитаминоз, поспи ещё», — тихо успокаивает меня Господин лентяй, натягивая одеяло на голову.

Дворники начали ворочать лопатами выпавший ночью мягкий снежок, собирая его в кучи, выгребая его вместе с остатками сна на всеобщее обозрение.

Пока снег всем в диковинку: он не надоел — лёгкий, пушистый. После мокрой листвы — и вдруг снег. Дворники стараются, и в лопатной песне громко это у них получается. На окнах припаркованных внизу машин выросли длинные, замысловатые кристаллы морозного инея. Это остатки вчерашнего дня, точнее его тепла, которое превратилось в воспоминания.

Прямо передо мной больничное окно в палате. Сегодня у меня операция. И что-то изменится со мной навсегда. Мне от этой неизвестности становится страшно. Сегодня мой лентяй отпразднует полную победу. Он только боится, что после операции я стану другим. Бойся!

Больница старая, она приняла и проводила многих своих пациентов, некоторых даже навсегда. В здешнем окне можно увидеть и улыбку надежды, и бессилие врача, оптимизм больного и суровый приговор, и даже то, когда приговор исполняется по воле божьей.

Вот послышалась тихая, далёкая сирена «скорой». Вот она становится громче и ближе. В такт с ней начал мигать край у моего не зашторенного окна, заполняя его своими сине-фиолетовыми бликами. Вот для меня уже сирена «скорой» рядом. Вот они рядом настолько, что она со мной здесь, в палате!

Вдруг звук и свет внезапно оборвались.… Приехала в «приёмное», расстаралась, наверное, успела. Наверное,… Она достигла своего конечного пункта, у кого-то жизнь не оборвалась.

Но кажется мне пора! В путь! Спаси и сохрани! Господи! Как стучит гулко сердце! Поехали…

Неизвестность закрыла собой все образы, промелькнувшие передо мной. Они стали мне милы и дороги. Увижу ли я вас ещё?

Я печально посмотрел в окно. Там пророчески визжала и мигала мне вторая машина скорой помощи с притаившимся в ней декабрём.

Весна

Весна на дворе. Прекрасная пора. Весна солнцем балуется, ветром прошлогоднюю ветошь травы пригибает, проникает повсюду. Она ощущается на вдохе каждой клеточкой, каждой былинкой. То тут, то там снуют по земле паучки, клещики, ожила мухота. Пчёлы облетают свои владения, где обязательно расцветут скоро все растения, и они искупаются в море нектара. Птицы от пришедшего тепла и радости красиво гармонично поют, усевшись на провода, свои неповторимые трели, выводя витиеватые коленца. «Во дают!», — восхищаетесь вы и тем самым напитываетесь прекрасным моментом.

Птицы поют от того, что у них будут скоро птенцы, и они без устали носят в свои гнёзда насекомых для прокорма своих любимых, которые уже уселись на яйца. Поэтому на проводах долго не засиживаются, а, поучаствовав в какофонии звука, спешат туда — сюда на всё новые и новые поиски съестного. Берегись этих музыкальных голодных клювов!

В колках сок берёзовый стекает с деревьев в кем-то расставленные банки, которые уже стоят переполненные, ожидая страждущих будущих силачей.

И берёзам это нравится. Они покачивают с одобрением свои пока без листьев свисающие ветки, которые