и развесил ее для просушки на стуле. Затем он включил кондиционер на максимум, улегся на кровать и стал ждать Алису. Он прикинул, что, если она придет после восьми, это хороший знак. Поскольку, если Кармен перестанет валять дурака, им нужно будет поговорить и разговор займет не менее часа. Он закрыл глаза и попытался заснуть.

В двадцать минут восьмого в его дверь настойчиво постучали. Он обернул вокруг бедер полотенце и открыл. На пороге стояла Алиса.

Она уже успела переодеться. Теперь на ней были черные брюки и жакетик. У брюк был очень высокий пояс — настолько высокий, что они почти смыкались с нижней кромкой ее спортивного бюстгальтера.

— Я спросила ее, — начала свой рассказ Алиса, — может быть, дело во мне? Может, она хочет, чтоб ее защищал мужчина? Испаноамериканец? Она ответила, что ей не нужен никто.

— Это безумие.

— Да, безумие. Я описала ей всю тяжесть положения, в котором она оказалась. На всякий случай, если она вдруг сама не вполне это понимает. Бесполезно.

— Позволь я оденусь, — извинился Ричер и нырнул в ванную.

Там он натянул штаны и вернулся в комнату.

— Я испробовала все, — продолжала Алиса. — Сказала ей, что ее привяжут ремнями к каталке. Описала, в какое место будут делать смертельную инъекцию. С таким же успехом можно было бы разговаривать с камнем. Я даже повысила голос.

— Кто-нибудь, кроме тебя, ее слышал?

— Пока нет, но я беспокоюсь. По логике, ее следующим шагом будет изложение ее позиции на бумаге. Тогда меня даже на порог тюрьмы не пустят!

— И что же нам делать?

— Продолжать иметь дело с Уолкером у нее за спиной. Если мы сможем заставить его снять обвинение, она выйдет на волю, хочет она этого или нет. — Алиса перевела дух и обвела взглядом комнату. — Поганая комнатенка, — вынесла она свой вердикт.

— Я живал и в худших.

Она снова замолчала.

— Хочешь поужинать?

Желудок Ричера был наполнен пиццей, но полоска голого тела выглядела слишком соблазнительно.

— Конечно, — ответил он. — А где?

—- Может, у меня? — произнесла она с полувопросительной интонацией. — Я — вегетарианка, поэтому готовлю себе сама.

Ричер улыбнулся:

— Меня это устраивает. — Он натянул на себя мокрую рубашку, запер комнату и сел в ее автомобиль.

Они проехали километра три и припарковались у малоэтажного жилого комплекса. Войдя в квартиру, они оказались в гостиной, совмещенной с маленькой кухонькой. Здесь была дешевая, взятая напрокат мебель и множество книг. Телевизора в квартире не было.

— Чувствуй себя как дома, — сказала Алиса.

Она поднялась наверх. Ричер огляделся вокруг. На книжной полке в серебряной рамочке стояла фотография, на которой были изображены мужчина и женщина лет пятидесяти пяти. Конечно же, родители с Парк-авеню.

Она спустилась вниз через десять минут с влажными и расчесанными волосами. На ней были шорты и облегающая футболка с надписью «Гарвардский футбол». Она выглядела совершенно потрясающе.

— Ты что, играла в футбол?

— Нет. Это человек, с которым я жила.

— Они сейчас еще играет?

— Он — это она. Джудит. Я — лесбиянка. — Она бросила на Ричера осторожный взгляд. — Тебя это беспокоит?

— С какой стати?

Алиса пожала плечами:

— Некоторым становится не по себе.

— Это не про меня. А чем Джудит занимается?

— Она тоже адвокат. Работает в Миссисипи.

— По тем же причинам, что и ты?

— Пятилетний план.

— Ну, тогда для юриспруденции еще не все потеряно.

— Так тебя это и вправду не напрягает? — переспросила она. — Я имею в виду ситуацию, когда ты отужинаешь с девушкой, а потом вернешься в мотель в гордом одиночестве?

— Я и в мыслях не держал ничего другого, — солгал он.

Еда оказалась превосходной, особенно блюдо из молотых

орехов с сыром и луком. Ричер помог ей убрать со стола, а потом они проговорили до одиннадцати часов вечера.

— Я отвезу тебя домой, — предложила она.

— Я пройдусь пешком. Прогулка пойдет мне на пользу. — Они условились встретиться утром у Алисы на работе, и он отправился восвояси.

Ричер проснулся рано, постирал одежду и оделся в мокрое. Пока он дошел до юридической консультации, горячий пустынный воздух высосал из вещей всю влагу, и они стали сухими и жесткими, как новая холстина.

Алиса уже была на своем рабочем месте. Перед ней стоял молодой помощник Уолкера и держал в руках пакет с маркировкой «Федерал экспресс». Когда Ричер приблизился, молодой человек положил пакет Алисе на стол.

— Медицинские карты Кармен Грир. Это оригиналы. Мистер Уолкер снял себе копии. Он хочет побеседовать с вами в половине десятого.

— Мы подойдем, — сказала Алиса. Посыльный оставил пакет на столе и ушел, а Ричер уселся в кресло для посетителей. Пакет оказался более тонким, чем он предполагал.

Алиса вытряхнула содержимое пакета на стол. Там были рентгеновские снимки и четыре эпикриза, самому раннему было шесть с лишним лет. Это врачебное заключение касалось рождения Элли. Там говорилось о всяких гинекологических проблемах, но не было ни слова ни о следах побоев на лице, ни о рассеченной губе.

Во второй бумаге говорилось о двух сломанных ребрах. Она была написана весной, через год и три месяца после родов. Лечащий врач отметил, что, по словам пациентки, ее сбросила со спины лошадь и она ударилась об изгородь.

— Ну как? — спросила Алиса.

— Может быть, здесь что-то и есть.

Третья выписка была датирована шестью месяцами позже. В ней говорилось о сильном ушибе правой ноги. Тот же врач записал, что, по словам Кармен, она упала с лошади, ударившись голенью о препятствие, которое лошадь пыталась перепрыгнуть.

Четвертый эпикриз был датирован еще двумя с половиной годами позже, то есть за девять месяцев до того, как Шлюп отправился в тюрьму. Пациентка обратилась в больницу с жалобой на сломанную ключицу. Новый лечащий врач никак не прокомментировал заявление Кармен о том, что она упала с лошади на камни. Далее в документе шло подробное описание травмы.

— Этого недостаточно, — вздохнул Ричер. — У нас есть ребра и ключица, но она говорила, что он якобы сломал ей руку. И челюсть. Она говорила, что ей пришлось вставлять три выбитых зуба. Этому существует два объяснения: первое — плохо сработал больничный архив.

— Весьма маловероятно, — покачала головой