Мне было известно, что мельничные пилорамы появятся в России только в конце этого века, а потому, у меня был шанс стать первым.

— Так ты и такие махины сможешь сделать? — спросил тогда Тимофей.

— Смогу. И не только. Мы с тобой, тятя, такие махины поставим, что они сами станут половину работы делать. Только деньги нужны и разрешение на промысел: лесной билет, там, то, сё… И деньги нужны немалые. Поначалу мы не станем продавать свои корабли. Соберём несколько штук на Волге и станем возить товар в Персию и из Персии. Не морщись. Фролка будет возить. Ему нравится, пусть занимается. Наймём ему в помощь нескольких склонных к купечеству ухарей-жихарей. Корабли будут знатные. Быстроходные, многопушечные. И по морю ходить смогут ладно, и по реке-Волге.

— А как же «зипуны» персидские? — спросил Тимофей. — Казаки туда ходили, ходят и ходить будут. Побить басурманина не грех. И теперь послужат шаху, а возвращаться станут, обязательно пограбят города шахские.

— С шахом надо дружить и торговать. Шах — друг царя, потому, что враг османам и давний торговый партнёр России. А потому, поздно или рано, но царь обидится на тех, кто разоряет персов и даст им по рогам, изничтожив казачью вольницу.

— Верно говоришь, — сказал тогда, и надолго задумался, атаман.

* * *

Со мной атаман оставил сотню казаком. Как-то вдруг из прислуги братьям и отцу я стал тем, кому прислуживают. Причём, прислуживают добровольно и даже с радостью. К тому же Тимофей когда уезжал, купил мне перса. Ну, как купил? Можно сказать, что нанял, но перс искренне продавался за то, чтобы его кормили. За это он обещал работать.

Как оказалось, в Астрахани было много персидских «гастарбайтеров», работавших на персидских купцов. Их называли «амбалы». Забавно, да? Я тоже рассмеялся, когда перс себя так и назвал. Просто, он не был атлетического телосложения. Я бы сказал, что он был щупл. Это и оказалась причиной его скатывания по социальной лестнице. «Амбал» просто надорвался, таская тюки по десять — двенадцать пудов.

Его, как он рассказал, обманом заманили в Астрахань, пообещав работу и выдав приличный аванс. Но для него работа оказалось совершенно не подъёмной. Другие справлялись, а он, надорвался слёг, долго болел, а когда выздоровел, то оказался много должен. Теперь у него не было ни крова, ни постоянной работы и жил «амбал», в основном, подаянием.

Он сначала протянул к нам свою большую ладонь, а потом обратился ко мне по-русски:

— Купи меня, маленький князь.

Такому обращению я перестал удивляться, так как стал одеваться очень дорого. Тимофей купил мне хорошую одежду и небольшую, по моей руке, кривую саблю, которой я, откровенно говоря, пользоваться не умел от слова «совсем».

— Зачем ты мне? — спросил я его.

— Тебе не нужен раб? — удивился «амбал».

— А ты хороший раб? — спросил я его. — Что ты умеешь?

— Я умею готовить пилав в большом казане и так пожарить ягнёнка, чтобы он не подгорел и не стал горьким.

— Пилав? Ягнёнок? Это хорошо. Но ты, наверное, магометанин? Шиит?

— Шиит, да.

— Я тоже. А свободный магометанин, не может стать рабом. Даже по своему желанию.

— Такты перс? — спросил «амбал». Глаза его потускнели, а ещё мгновение назад светились надеждой.

— Нет, я перс наполовину. Моя мать была персиянкой.

В глазах перса снова вспыхнула надежда.

— Так ты тот князь, что рождён от дочери шаха Аббаса Великого?

— Ничего себе, — подумал я. — Как быстро распространяются слухи если их активно распространять. И трёх дней не прошло, а обо мне знает последний нищий Астрахани.

— Возьми меня слугой. Я буду тебе верным слугой. Ты не смотри, что я такой слабый. Это от голода. Я долго болел. У тебя добрые глаза, а доброму человеку нужен хороший охранник.

— Ты хороший охранник? — спросил я по-персидски.

Он расширил в удивлении глаза и сказал:

— Я стану очень хорошим охранником, если я немного поем и если ты купишь мне такую же саблю, как у тебя.

Я кинул ему две копейки и сказал:

— Поешь, только не объедайся, а то умрёшь, купи себе одежду и помойся в бане. После этого приходи на пристань и попроси отвезти тебя на остров. Назовёшь моё имя — Степан Разин.

Нищий схватил две овальных серебряных чешуйки и мгновенно исчез.

— Не придёт, — усмехнувшись, сказал Тимофей. — Я таких, что продают себя по многу раз, навидался в Персии. А магометан в рабы брать можно. Я бы его взял, а тебе продал. Он бы уже был рабом, когда ты покупал бы, понимаешь? Так они в Персии и делают. Персы мастаки обходить свои законы.

— Да и Бог с ним! — махнул я рукой. — А он прав. Мне нужны слуги. Лучше, пару женщин.

— Я приведу тебе из Персии.

— Украдёшь, что ли? — усмехнулся я.

— Зачем воровать? Куплю. Тебе нужны слуги персиянки. Я знаю кого взять. Из того гарема, что остался от шаха Сафи и в котором ты прожил два года,наверняка остались рабыни-наложницы, которые тебя помнят. Их сейчас, наверное, выставили на продажу. Стоят они дорого, а после Сафи они никому не нужны. «Висят на шее» нового шаха Аббаса. Он мне точно их продаст.

— Не думаешь, что Новый Аббас тебя в полон возьмёт? Слухи обо мне уже, видишь, расползлись. Персидский посол уже, наверное, отправил гонцов с известием.

— Точно отправил. Вчера ушла почтовая галера. Так на то и рассчитано. Не боись. Я же сказывал, что убил шах Сафи дочь Аббаса с таким же именем. Не важно, что она была старше твоей матери на десять лет и была уже замужем. К тому времени её муж уже был убит и она могла выйти замуж вторично. Тут к нашим бумагам не подкопаешься. А пригласит он меня к себе обязательно.

— Одиннадцать лет ему, ты говорил. Что он может решать?

— Визирем у Второго Аббаса Мирза Мухамад по прозвищу «блондин». Он служил ещё Первому Аббасу, будучи губернатором. Прожжённая сволочь. Евнух. Но меня помнит. Мы с ним в тот мой приход в Исфахан встречались. При пьянице Сафи правил он. И сейчас, продолжает править вместе с матерью шаха Анной Ханум. Порасспрашивал я персидских купчиков… Но Новый Аббас — мальчишка с гонором, говорят, и хочет сам