А Зубенко тут же поинтересовался:

– Оба-на! А это что за птаха?

– А это вас не касается, – резко бросил Петровский, чуть подталкивая в комнату Тамару.

– Разве? – вроде как поинтересовался Мортиросов. – Она здесь прописана?

– Это моя гостья и моя комната, я не обязан…

– Приказы надо читать, «ответственный работник». – В голосе Лиепиньша прозвенел металл. – Обязан ещё как.

– Петя, почему они с тобой так? – только и спросила Пожарова.

– Это ещё не «так», – холодно, если не с угрозой сообщил Мортиросов. – Соблюдайте порядок. Мы вас вызовем… Продолжим.

Лиепиньш, подождав, пока Петровский и Пожарова выйдут в «свою» комнату и закроют дверь, шагнул в яковлевскую спальню, вытащил из-под кровати чемоданчик и внёс его к свету, в гостиную.

– Разбираем дальше.

– Ценности опознаны и запротоколированы, – тем временем бесстрастно сообщил Лукьянов.

– Так я могу это забрать? – обрадовалась Мари и даже встала с канапе, чтобы подойти к столу.

– Что вы, гражданочка? – добродушно пояснил Лукьянов. – Это же вещественные доказательства. Только после суда, если дело будет разрешено в вашу пользу…

– Вот так вот, неутешная, – зло бросил Яковлев. – Посмотрим ещё, чья возьмёт! Я всё на суде скажу!

Тем временем уполномоченный открыл чемоданчик, отбросил сменку белья, рубашку, затем достал и раскрыл конверт in quarto.

– Так, смотрим дальше. Фотографии – 16 штук…

В конверте оказались разноформатные, иногда тронутые желтизной фотографии Яковлева с сослуживцами, в офицерской форме, – весь его боевой путь, от прапорщика Российской армии до подполковника Вооружённых сил Юга России. И наградные документы времен 1-й мировой, армий Юденича, Деникина, Врангеля…

– Так вот ты у нас какой… – только и сказал Зубенко, глядя через плечо товарища на фотографии.

А Лиепиньш, пока Лукьянов повторял, занося в протокол: «Наградные документы…» – раскрыл плоскую коробочку, лежащую на самом дне чемодана:

– Два ордена. Медали…

Яковлев ещё раз попытался вскочить – и вновь сел и сник, придавленный ручищей Зубенко.

– Красноармеец! – громко позвал Мортиросов. И приказал, когда солдат с винтовкой, дежуривший с тоже вооружённым напарником на лестничной площадке, вошёл из-за двери. – Увести в отделение.

– Дайте хоть одеться, господа-товарищи! – только и взмолился бледный до синевы Яковлев.

Мортиросов согласно кивнул.

Зубенко отпустил руку, позволив Яковлеву встать и надеть цивильный пиджак, солдатскую шинель и картуз.

– Пошёл! – скомандовал красноармеец и подтолкнул Яковлева к выходу.

– Так, теперь вы, гражданка, – повернулся Лиепиньш к Мари.

– Что – я? Я же потерпевшая? – даже удивилась Муравская.

– Ваше положение и права разъяснит добровольный общественный защитник, товарищ Яновский, он своего часа в отделении дожидается. – При желании Гагик Мортиросов мог быть почти что деликатным. – А у нас порядок. Проверка документов, осмотр вещей, запись показаний.

– Предъявляем документы, гражданочка, – напомнил нетерпеливо Лиепиньш.

– Вот, пожалуйста. – И Муравская выудила откуда-то из-под халата восьмушку плотной бумаги, сложенную пополам.

Лиепиньш развернул и внимательно, даже очень внимательно, стал рассматривать удостоверение. Обменялся взглядами с Мортиросовым – и продолжил изучать документ.

Тем временем Зубенко вытащил из-под канапе пухлый баул.

– Это ваше?

– Да… Вы и женское бельё будете осматривать?

– Не знаешь, что такое обыск? – хмыкнул Зубенко, неделикатно вытаскивая пеньюары, рубашки, платья.

– Бог миловал, – прошептала Мари.

– Может, и на этот раз помилует, – утешил её Гагик и спросил, вытащив из-за канапе небольшую плетёную корзинку-чемоданчик. – А это ваша корзинка?

– Это совсем личное. – Мари побледнела и приложила руку к горлу.

– Вот с него и начнём, – обрадовался Зубенко и, отодвинув полупустой баул, поставил на стол и раскрыл корзинку-чемоданчик.

Сверху лежали тёплые рейтузы и двое кружевных панталон, под ними – сверток со столовыми приборами, затем альбом с фотографиями и газетными вырезками.

Лукьянов со вздохом принялся переписывать:

– Рейтузы утеплённые – одни, панталоны с кружевами – двое, столовое серебро – шесть кувертов, фотографии…

– Какие интересные фотографии… – усмехнулся почему-то печально Мортиросов.

Утром их же просматривал и я.

Действительно, интересные фотоснимки. Вот – семья генерала Новицкого в Петроградской квартире принимает генерала Корнилова. Не подписано фото, но и заоконный пейзаж с видом на Васильевский остров, и Лавра Георгиевича узнал я без труда. А вот и сам генерал-майор Е.Ф. Новицкий, начальник Офицерской стрелковой школы свиты Его Императорского Величества, – кабинетного формата подписанное фото 1914 года в изящном картонном паспарту. Вот и Мари с мужем – штабс-капитаном Муравским. Вот они же с трехлетним сыном Игорем. А вот газета «Юг», номер 7, апрель 1919 г.

Я без труда нашёл на третьей полосе газеты «Юг» небольшую статью «Месть российской патриотки», прочёл текст: «Большевистский комиссар Андрусевич, оставленный в Крыму для подпольной террористической деятельности, изобличён и схвачен контрразведчиками. На суде выступила госпожа Мария Муравская, безутешная вдова…»

– Вы поедете с нами, – не глядя на фотографии, распорядился, обращаясь к Муравской и засовывая её удостоверение во внутренний карман, Лиепиньш.

– Как? Зачем? – вскинулась Мари, отводя глаза от Мортиросова, просматривающего семейный альбом.

– Надо кое-что выяснить с вашими документами, – равнодушно произнёс Лиепиньш. – Ну и снять, как с потерпевшей, показания о краже и о ваших отношениях с гражданином Яковлевым.

– Каких ещё отношениях? – чуть ли не со слезами воскликнула Мари. – Не было у меня с этим… никаких отношений!

– Так и запишем. Ожидайте, – кивнул уполномоченный и громко приказал: – Петровский! Выходите сюда с документами!

Тщательно одетый Петровский спросил, выходя из своей комнаты в гостиную:

– В неузнавайку больше не играем? Вот, мой мандат, а вот ордер на квартиру. Всё?

– Возможно, – сказал, бегло просмотрев и возвращая документы Петровскому, Лиепиньш. – А вы, гражданка? – спросил у вышедшей из комнаты Тамары Пожаровой, одетой и хоть наспех, но более-менее причёсанной.

– Пожарова Тамара Павловна. Ремингтонистка в Севтрансе.

– Непонятно? – прикрикнул вдруг Лиепиньш на неё. – Ваши документы!

– Но у меня с собой ничего нет, я не планировала… – растерялась Тамара.

– Я за неё ручаюсь целиком и полностью, – поспешно заговорил Петровский. – Все документы у неё в порядке, ну, только не захватила с собою – знаете, девичья рассеянность.

– Вы лично и внимательно проверяли её документы? – холодно поинтересовался Лиепиньш.

– Ну, мы же коллеги, хоть и бывшие. Конечно – как всегда у нас. То есть у вас…

– И когда? – оторвался от просмотра альбома Мортиросов.

– Что – когда? – растерялся Пётр Саввич.

– Проверяли – когда? – насмешливо спросил Гагик. – До того, или после, или в процессе?

– На что вы намекаете? – вспылил Петровский.

– На тщательность и обстоятельства проверки, – пояснил столь же насмешливо Лиепиньш. И добавил: – Коллега.

– Давайте я утром непременно приду к вам в отделение, – выбрала Тамара линию поведения. – Принесу все документы…

– А я прослежу, обеспечу, – подхватил Петровский. – Никаких осложнений не будет. Вы же меня знаете.

– Сам нарушаешь и нас подталкиваешь к нарушениям, – отозвался, поднимая голову от протокола, Лукьянов.

– Да у нас