были молчать, пребывая во мраке, в тумане непознаваемого и невыразимого, которое для них было реальнейшим и абсолютно бесспорным? Любовное свидание с Богом в своей высшей точке осталось бы безмолвным, бессловесным, не способным сообщить что-либо о собственной поразительной уникальности, не приди смиренно на помощь плотски роскошная «брачная эротика» Песни. С другой стороны, пламенный опыт мистиков может пролить глубокий смысл и на эти земные яства, наделив их духовной глубиной и неожиданными озарениями. Не нужно лишать «эротическое» его силы, чтобы оно уступило место, например, «аллегорическому», но и «аллегорическое» не должно рассеяться, чтобы «эротическое» навязало всему свое буйное богатство.

Если это так, то не будет ошибочным (хотя, несомненно, будет недостаточно полным и исчерпывающим), завершить наши рассуждения выводами известной феминистки:

Если бы не существовало Песни, в Библии преобладали бы истории, где женщины считали свою сексуальность наказуемой, в чем-то скандальной, предназначенной единственно для продолжения рода и не дающей им возможности получить сексуальное удовлетворение. Преобладали бы рассказы, где их роль вторична, т. к. в репрессивном обществе с ролями, распределенными согласно половой принадлежности, они занимали бы всегда подчиненное и маргинальное положение. Благодаря Песни песней женщины обнаруживают в Библии разрешение экспериментировать, наслаждаться, желать в сфере эротики. Песнь нацелена на восстановление равновесия в отношениях женщины и мужчины, она побуждает к замене господства на взаимность, замене зависимости и враждебности – на взаимозависимость, замене притворной сентиментальности – на глубоко переживаемую любовь. Она прославляет в сексуальности эротическое удовлетворение, а не только продолжение рода; предписывает нам не подавлять любовь, позволить отношениям идти своим путем и раскрываться во всей полноте; побуждает не осложнять их предрассудками, соображениями о том, что принято и не принято в половой связи, что делает или не делает нас таким партнером, «каким следует быть». Современным мужчинам и женщинам полезно читать и перечитывать этот текст и серьезно над ним размышлять[146].

Именно из Песни песней можно усвоить, что женщина и мужчина – это прежде всего, хотя не только, их сексуальность. Они также, хотя не только, являются индивидуумами, стремящимися друг к другу в земной радости. Они также, хотя не только, предстоят друг перед другом вместе с другими и для других. Если читать Песнь углубленно и в связи с другими книгами Библии, то можно почувствовать, с какой экзальтацией Израиль и христиане поклонялись Богу, в частности пророки: для них Он настолько божествен, что способен любить «эротической» любовью, подобной той, что влечет женщину и мужчину (при этом Бог действует сообразно с Собой, со своей трансцендентной, не сопоставимой ни с чем божественностью). Та же Песнь, но не только она, поучает нас, как облагораживается эрос в священных текстах иудеев и христиан, где Бог предстает Творцом и Спасителем, совершающим акт самораскрытия и самоотдачи силой любовной страсти, подобной той, которая поражает и очаровывает женщину и мужчину, побуждает их стать теми, кто они есть, превратившись в «одну плоть». Та же Песнь, но не только она, показывает, какое несравненное величие обретает личность женщины, чья субъектность окутана славой ее первенства в любви, как крепость жизни, которая столь же победоносна, как беспощадна крепость смерти.

«Высший контрапункт» Песни песней – не одинокая вершина, случайно попавшая в Ветхий Завет и окруженная пустыней. Речь идет не только о превозношении Библией эроса, равнозначной в Песни вдохновенной хвале женщине. Не надо забывать панегирик женщине, содержащийся в упомянутой ранее Книге сына Сирахова, даже если его сопровождает внушительный список женоненавистнических обвинений (гл. 3.1). Стоит также напомнить такие стихи из Книги притчей: «Источник твой да будет благословен; И утешайся женою юности твоей, Любезною ланию и прекрасною серною; Груди ее да упоявают тебя во всякое время; Любовию ее услаждайся постоянно» (5:18–19).

Воздав щедрую хвалу женщине – мудрой, умелой, трудолюбивой хозяйке дома, тот же автор, впрочем, не упускает случая предостеречь: «миловидность обманчива и красота суетна; но жена, боящаяся Господа, достойна хвалы» (31:30).

Это предостережение ничуть не умаляет искренних и красивых похвал, прозвучавших ранее. Оно даже придает сугубо религиозное звучание всему фрагменту (Притч 31:10–31). Это сообщает ему не только бóльшую убедительность, раскрывая принципиальную важность упомянутых стихов в конце симпатичной книги из разряда «премудростей», но и особую специфику: строится маленькая «алфавитная поэма», где начальная буква каждого стиха (или каждой строфы) соответствует последовательности букв в еврейском алфавите – литературный прием, нередкий в Библии.

В Библии есть, разумеется, и много другого на эту тему[147]. В ней не раз прославляется женская красота. Сказано, в частности, о красоте Сары (Быт 12:11, 14), Ревекки (Быт 24:16), Рахили (Быт 29:17), Авигеи (1 Цар 25:3), Есфири (Есф 2:7), Сусанны (Дан 13:2), Иудифи (Иф 8:7; 10:14). Женщины именно как женщины присутствуют реально: они видны, они образуют в Писании живую интригующую группу. Укажем, к примеру, на таких библейских персонажей-женщин, как: дочь Саула Мелхола, влюбившаяся в Давида и сама предложившая ему жениться на себе; Рахиль, ради женитьбы на которой Иаков был готов служить семь лет Лавану, и эти семь лет показались ему несколькими днями – так велика была любовь к ней Иакова; Ревекка, вышедшая замуж за Исаака; сестра Моисея и Аарона Мариам, Девора, Есфирь, моавитянка Руфь. Невозможно забыть слова, сказанные об Иудифи: «Кто пренебрежет таким народом, который имеет таких жен у себя! Неблагоразумно оставить из них, потому что оставшиеся будут в состоянии перехитрить всю землю» (Иф 10:19).

Во что превратилась бы Библия без своих женщин? Каким бы было и оставалось по сей день историческое значение священной книги иудеев и христиан, если бы все ее страницы и все стихи о женщинах были вырваны или замараны?

Глава шестая

Женщина в иудаизме: освященная субъектность

Неельзя было, конечно, удалить из «Рассказов о сотворении» в Книге Бытия, из речей пророков и Песни песней величие множества женских образов. Но даже религиозная и нравственная высота Библии не могла смягчить униженное положение, в котором находилась женщина в иудаизме, как и вообще в древнем мире.

Вопреки возвышенным свидетельствам Писания, но и вследствие некоторых его внутренних ограничений, а также из-за противоречащих ему традиций женщины в Израиле находились до замужества под властью отца, после замужества – под властью мужа, рабыни – под властью хозяина, вдовы – по закону левирата под властью брата мужа (или просто вверялись вдовьей доле). Как выразилась одна феминистка, в иудаизме и в лоне Израиля, т. е. народа Божьего, женщины рассматривались «как периферийное приложение к жизни мужчин»[148].

Жена называла мужа ba'al – «хозяин» или adon – «господин» (см. Быт 18:12; Суд 19:26; Ам 4:1): так раб называл хозяина, а подданный царя. Она считалась «владением» мужа