тогда он и торжествует!»

Отец Габриэль Аморт — главный экзорцист Ватикана

Церковный привратник, стоящий около лестницы, ведущей наверх, завертел лопоухой башкой и прислушался: «Что это за звуки доносятся сюда прямиком с верхних этажей здания? И почему караульные, уходившие вместе с пойманным вчера экономом, до сих пор не возвратились обратно?»

— Кто-нибудь понимает, что там вообще происходит? — Ушедшая четверка словно провалилась в тартарары, хотя ей давным-давно пора было быть на месте.

— Ну вот! А теперь сверху слышны какие-то отголоски борьбы или потасовки между собой и не одного, а как минимум трех участников!

Звуки происходившей баталии еле слышно, но всё же пробивались сквозь массивные двойные двери.

— Неужели, кроме меня, никто ничего не слышит? — Сторож вопросительно посмотрел вглубь залы, показывая наверх рукою.

Звуки доносились оттуда, где вообще не должно было происходить никаких лишних телодвижений. Работа по устранению соглядатая предполагала незаметное, бесшумное и виртуозное по своему действию исполнение. Молниеносно, без шума, крови и пыли. Споткнулся, оступился, упал и умер.

Делалось это для того, чтобы у тех, кому будет поручено изучать причину смерти келаря, не возникало даже малейшего подозрения об обстоятельствах гибели. Келарь или эконом — фигура значимая, а если это еще и иезуит, работающий в интересах Ватикана, то разбора произошедшего точно не избежать. А так всё пристойно, всё чинно, как у людей!

Ну принял на грудь человече малость больше обычного, с кем этого не бывает? Ну грохнулся с изрядной высоты по причине собственного чревоугодия и перебора с выпивкой! Вещь не то чтобы заурядная, но в общем-то вполне житейская. Никто в этом, собственно, и не виноват, окромя самого потерпевшего! А поэтому ломать голову и искать крайнего вовсе незачем! Не стоит, понимаете ли, наводить тень на плетень и на всю достойнейшую братию там, где люди ничего уже изменить не в силах. Всё в руках Господа Нашего и на всё воля Его. Бог дал — бог взял! Аминь.

Леди Агата легко поднялась и неспешно направилась вслед за ушедшей наверх четверкой.

— Пойду-ка я проверю, как там обстоят дела у наших парней! — В элегантном мужском костюме, скроенном из цельных кусков тонко выделанной оленьей замши, она и впрямь выглядела сногсшибательно.

Никто, даже сам король, не посмел бы упрекнуть ее в неподобающем для той эпохи костюме. Необычный для женщины того времени наряд делал ее похожей либо на амазонку, либо на сказочную эльфийскую принцессу.

Артемида или Диана-Охотница, где-то позабывшая свой чудесный лук с бьющими без промаха стрелами. А, быть может, она просто обменяла его за ненадобностью? В ее руках постоянно находился другой аксессуар, не менее смертоносный, но более пришедшийся ей по руке и сердцу!

Этот кнут будто бы жил своей собственной жизнью, защищая и оберегая свою хозяйку независимо от ее желания! С этим предметом она не расставалась даже в постели, постоянно держа его при себе. Длинный бич, скрученный из тугих, хорошо просушенных и провяленных кож и сухожилий, сросся с руками своей хозяйки. Бронзовый наконечник на его конце повторяющий очертания драконьей лапы в умелых руках делал еще опаснее вроде бы заурядную плеть. Это костедробильное оружие создавалось теми, кто хорошо понимал толк в своем ремесле. Неизвестно, когда и кем изготовленный артефакт был примечателен леденящей красотой и выверенностью линий, достойных пыточных принадлежностей вивисектора-интеллектуала.

Оголовок из черненого серебра, сделанный в виде головы мифической гаргульи, был настоящим произведением высокого ювелирного искусства. Бирманские рубины цвета голубиной крови, вставленные в глаза на голове чудовища, завершали отделку рукояти. При желании этим массивным оконечником можно было наносить достаточно чувствительные удары, оглушая соперников в ближнем бою. Ну а если смазать зубы чудовища ядом, то эффект становился и вовсе исключительным по своей убойной летальности. Никто этого не знал, но в ядах Агата понимала поболее любого аптекаря.

Между тем главный виновник всего произошедшего вошёл в раж. Потеряв последние остатки страха и осторожности, настоятель без стеснения поливал грязью сильных и великих мира сего. Его рот не закрывался ни на секунду, а голос звучал достаточно громко, чтобы его услышали даже за пределами зала.

— Эти злобные твари уничтожили и лишили большей части земель и суверенитета того, к кому мы всегда могли обратиться за помощью и поддержкой. Граф Тулузский потерял своё былое величие и могущество! — Поток слов, приводивший в ужас благочестивых монахов, прервался. Но молчание длилось лишь одну секунду. — Замок Монсегюр пал! А вместе с ним умерли и надежды всех тех, кто стремился к независимости от проклятого Рима. Эсклармонда, графиня де Фуа, не сгорела на костре, а превратилась в белую голубку и улетела...

Пойманный и уличенный в шпионаже отец-эконом, согласно действующей в монастыре табели о рангах, являлся третьей по значимости фигурой. Об этом не стоило забывать, как и о том, что он действительно обладал полномочиями легата и был профессом Ордена Иисуса Христа, или иезуитов. Лангедок и Аквитания как раз и пали после того, как рыцари графа Раймунда убили папского легата Пьера де Кастельно. Этот монах, в открытую строчивший на них доносы и кляузы, послужил предлогом и поводом для вторжения.

— Скопом крысы могут загрызть и льва! А почему вы такие кислые, будто сидите на моих похоронах, а не на собрании единомышленников? Силой здесь никого не держат, и хоронить меня пока рано! — Монсеньор внезапно замолчал и прислушался. — Мы ещё повоюем, несмотря ни на что. Это ещё что такое?

Снаружи раздался громкий топот нескольких пар подкованных железом сапог. А через мгновение в открытую дверь влетела леди Агата с глазами, словно у дикой кошки. За нею прерывистыми движениями двигались