* * *

Мероприятие, запланированное в амфитеатре, давало городу возможность собрать некоторые средства в регулярно проседающий бюджет. Местные власти, конечно, заботились о том, чтобы дороги оставались ровными, а красота зданий на главных улицах не уступала той, что пестрела на рекламных брошюрах, завлекающих туристов. Однако единоразовые взносы спортсменов покрывали лишь часть потребностей, так что в оставшееся время мэру приходилось идти на маленькие хитрости, чтобы вытянуть из приезжих как можно больше денег для будущих возможностей.

– Почему всякий раз, как Пегги Франклин открывает рот, у меня в ушах начинает звенеть? – проворчала Голди, демонстративно ковыряя мизинцем в ушной раковине. – По-моему, я оглохла! – выкрикнула она, не особо церемонясь и ловя убийственный взгляд Пегги, направленный со сцены в нашу сторону.

– Замолчи! – прошипела я, мы и так уже привлекли слишком много внимания своим опозданием. – Давай уже просто найдем нам места.

Открытая площадка была переполнена, а представление как раз подошло к кульминации, и самое меньшее, что я могла сделать, это толкнуть подругу вперед в направлении пары пустующих стульев в самой отдаленной части амфитеатра, где, чтобы разглядеть происходящее на сцене, пришлось бы встать на сиденье.

– Ой, смотри, кто здесь, – с восторгом прошептала Рин, указывая на знакомую широкоплечую фигуру, занимающую собой почти два соседствующих стула.

– Вот черт! – Я огляделась в надежде, что где-нибудь поблизости окажется другое незанятое место, но боги везения саркастично смеялись с небес, молчаливо и безучастно поглядывая на мои жалкие попытки.

Уилл заметил наше приближение до того, как Голди уместила свою задницу рядом с ним, хлопая ладонью по единственному пустующему стулу. Быстрее, чем я успела бы проговорить слова протеста, Рин пронеслась мимо, и так я проиграла в «Пустом стуле», оставшись стоять после завершения музыкального раунда.

Вы когда-нибудь слышали о кодексе чести и дружеской солидарности? Если да, то забудьте. В момент, когда я решила втиснуться между подругами, две пары рук вытолкнули меня обратно с такой силой, что я ощутила почти то же самое, что и бутылка шампанского, если ту хорошенечко потрясти.

– Ты мешаешь мне смотреть, – сухо сказал Уилл, после чего его пальцы мягко обернулись вокруг моего запястья, и в следующую секунду я уже сидела не где-нибудь, а прямо у него на коленях, лицом к сцене. Мои щеки горели от стыда и злости, но несколько зрителей пялились на нас с такой злобой, ворча, что им мы тоже помешали, что я не нашла в себе ни капли мужества для возражений.

По правде говоря, я чертовски устала, отработав дневную смену в закрытом баре, помогая убираться на кухне и отмывая липкие полы. А может быть, причина была совсем не в этом, к чему я даже больше склонялась, чувствуя, как одна рука Уилла легла на мой живот, удерживая от падения. Его небрежная, но твердая хватка, подобно силовому полю, наэлектризовала все внутри меня, и если бы не грохот в ушах, я, наверное, услышала бы потрескивание в воздухе.

– Успокойся. – Шепот прервал пульсацию в ушах, и не знаю, было ли это совпадением, но мое тело отреагировало, перестав дрожать.

– Я спокойна, – выдавила из себя слова.

– Твой пульс бьется со скоростью сто тридцать ударов в минуту, – проговорил Уилл, и только сейчас я поняла, что вторая его рука все еще лежит на моем запястье.

– А как бы ты себя чувствовал, сидя на коленях у малознакомого парня? – едко заметила я, разворачиваясь к нему лицом и повышая тон своего шепота почти до сдавленного крика.

Тихий смешок окутал шею теплом.

– Не знаю, никогда не оказывался в такой ситуации.

Вот именно!

Будто моего смущения было недостаточно, Уилл привстал, роясь в карманах джинсов, отчего угол наклона сменился и я непроизвольно ухватилась за первое, что попалось под руку, – его шею. Он продолжал что-то доставать, ерзая на сиденье, а моя задница соскальзывала с его колен, и я крепче цеплялась за парня, карабкаясь по нему, как какая-нибудь коала. Один уголок рта Уилла приподнялся в подобии улыбки. Это было ближе, чем когда-либо, все мои прежние ощущения не шли ни в какое сравнение с теми, что я испытывала теперь.

Вопреки здравому смыслу я не встала, чтобы поискать другое место, не столкнула негодяя со стула, а просто сидела и смотрела на его лицо, как будто видела впервые. Мои щеки, судя по температуре под кожей, скорее всего, пылали, и я была благодарна полутьме за то, что она хоть немного это скрывала. Лицо Уилла оставалось практически безучастным, если не считать крохотных вкраплений расчетливого блеска в глазах.

Я бы хотела знать, о чем он думает и что скрыто за маской, но в то же время боялась, что увиденное повергнет меня в шок. Разве могло быть иначе с таким мужчиной, как этот? С первой минуты, как он появился в баре, мой внутренний голос нашептывал, что я в опасности. Но не в той, которая бывает, когда кто-то намеренно направляет холодное дуло пистолета тебе в лицо, а в той, что не сулит ничего хорошего моему сердцу.

Мы едва ли сказали друг другу более десятка слов за все время его пребывания в Уилмингтоне, но я ощущала всеми фибрами, как что-то слишком сильное, чтобы дать этому словесное описание, расползается по конечностям и обвивает мои внутренности, впрыскивая в них свой медленный яд. Оно затягивает в пучину, из которой не выбраться, и пожирает обжигающим инферно, испепеляя.

Дыхание Уилла почти коснулось моих губ, и тогда я осознала, насколько близко придвинулась, загипнотизированная темными зрачками. И снова у меня не было сил, чтобы увеличить расстояние между нашими лицами. Сердце колотилось с такой силой, что, если бы большой палец его руки все еще оставался на точке моего пульса, он бы все понял в ту же секунду. Если бы я не знала, что его глаза синие, как сказала Рин, решила бы, что это и есть тот миг, когда я сгину во власти взгляда идола со слайда профессора, и что моя душа больше не станет прежней, застряв где-то посреди неизведанных земель.

Мне показалось, что вот сейчас он меня поцелует, и тогда я, наплевав на присутствие подруг, полный зал людей и даже крикливые реплики Пегги Франклин, отвечу ему взаимностью. Потом, конечно, буду долго проклинать себя, запершись в женском туалете за амфитеатром, но сперва узнаю, каково это – коснуться его твердых на