ударило меня в плечо рядом с лямкой плитника. Сначала я подумал, что это ветка, но потом пришло жжение и «горяченькая пошла». Попробовав поднять руку, я понял, что она поднимается только до уровня локтя. Свернувшись калачиком под кустом, я подумал, что надо бы все же въ… бать хотя бы с левой, но меня начал звать мой друг, и я пополз к нему. Там он осмотрел рану, и мы совместно принялись меня тампонировать и бинтовать, пока по хохлам наводили арту и БТР. Там же он и вытащил из моей шеи осколок, который я принимал за кусучего муравья, и сказал мне о том, что ШПС спасла меня еще вчера.

Спустя некоторое время плечо начало ощутимо ныть, ситуация была неясная. Где-то там в посадке мой ЗКВ зарубился втроем против целого опорника, снизу наши пытались к ним пробиться, но отсекались огнем с высоты. Заколебавшись ожидать, я встал и пошел. Встретил по дороге ротного, который разрешил мне оттянуться, но сказал забрать с собой еще одного типа, который упал в окоп и вроде бы зашиб или сломал себе ребра.

Вдвоем мы выдвинулись к месту бывшего сангнезда. Жара расходилась, плечо ныло, нефопам пришлось-таки ширнуть, что усилило и без того нестерпимую жажду, добавив к ощущениям тошноту, а мой попутчик без конца канючил.

О том, что он зря за мной пошел и нужно было идти напрямую к реке. Я спросил: что, прямо по минам, и что он будет делать, когда придет на берег? Махать Олимпу платочком?

В общем, я был крайне зол, резок и несдержан.

Покачиваясь, мы вышли к выходу на бетонку в прямой видимости, но я не видел нашей тропы. Кучка разлегшегося на перекур закрепа сама была не в курсах, ибо их сюда просто привели.

В отчаянии я побрел прямо через поле до красных кругов, вглядываясь под ноги. Выйдя-таки на дорогу, я сделал неверный поворот и ушел к другой посадке, чтоб восстановить хронологию событий и карту в голове. Придя на угол, я понял, что это не та посадка. Более того, зайдя в нее, я увидел окопчики для стрельбы лежа, разложенные РПГ с осколками рядом, кучу раскиданных хохловских пайков, патчи с украинскими флагами, лежащие тут и там, а самое главное – кучу полторах и пятерок с недопитой водой. Обернувшись к другой посадке, я увидел через дорогу в кустах белый замаскированный пикап, и тут мне стало так сильно пох… й – и в то же время смешно. Когда я наклонился, чтобы поднять бутылку с водой, огромнейших усилий мне стоило погасить желание подхватить два РПГ и въе… ть прямо с упора в пикап.

Стряхнув наваждение, я сказал напиться воды, взять с собой бутылку своему ведомому и выдвигаться без отдыха. Сам последовал своему же совету. К моей радости, вода была газированной, к тому же прохладной, что несколько подняло дух и очистило разум. Кинув бутыль в сбросник, я пошел по раскаленной бетонке обратно, чувствуя, как организм, охренев от такой щедрости, пробивает потом, размачивая повязку, которая и без того сползла.

Удалившись на несколько десятков метров, я услышал что-то типа «стоять, на х…», но решил, как истинно крутой Уокер, не оборачиваться на взрывы и какой-то там п… здеж за спиной, и продолжил ковылять по прямой.

Дойдя до следующей посадки, я прошел пост и таки доковылял до места нашей ночевки, где теперь был склад трофеев вместо сангнезда, а в трофеях увлеченно ковырялись прибывающие закрепленцы. Рассматривая М72, М67 и какой-то шведский, что ли, пулемет. Не говоря уже о валявшихся тут и там калашматах.

Поняв, кто мы, пацаны ощутимо прониклись. Я попросил одного из них выйти на их доктора, чтобы он связался с нашим и уточнил, где наша точка эвакуации, так как мои радейки, которые не сдали от утопления, просто стухли.

Осознав, что пилить нам еще километра три, как раз напротив точки, где идет основная заруба сейчас, мы допили воду и выдвинулись.

Добравшись до моста под периодически вспыхивающую стрелковку, артобстрел, хлопки граников и шуршание ПТУРов, я увидел нашу группу эвакуации, которая показала мне, где пересекать реку в этот раз действительно по колено, напоили водой и взялись донести мою снарягу. Когда я добрался до медиков, мне почикали почти нулевую рубаху и потоотводяшку, посмотрели в дырку, увидели кость, перевязали и определили на эвакуацию, которая случилась только ночью. Помощь мне оказывал санинструктор, которому я помогал собирать сумку и который этой же ночью, возвращаясь с эвакуации, наступит на ПМН, начисто потеряв правую ступню, и поедет со мной не как сопровождающий, а как тяжелый «трехсотый».

Дальше история будет короткая, так как это пересказ со слов моих товарищей. На финальный аккорд хохлы припасли то ли наемников, то ли особо упоротых бойцов с арсеналом грязных трюков, в числе которых вывесить белый флаг, а при подходе наших бойцов обстрелять их. Весь день их давили по всем направлениям, выходя на рубеж прямого огневого контакта. Хохлы пытались подавить наших артой, но у них не вышло сломить наши ряды. После того как я уехал, на следующее утро я встретил в госпитале своих товарищей, которые провели там еще ночь и были ранены следующим днем, но продолжали уничтожать врага.

В заключение расскажу еще о нескольких случаях невероятного везения в этих боях. Один из бойцов «Монолита» зарубился с двумя укропами, положил одного, но второй успел выпустить очередь, которая прошила парню предплечье между костями, вылетела и разбилась о висевшие по нижнему срезу гранаты, поранив руку осколками изнутри и оставив сильные выбоины на самой эфке. Один из бойцов Ахиллеса из второй штурмовой группы низко повесил подсумки с магазинами, что спасло его от осколков гранаты, правда, руку ему прострелили. Это один из тех парней, что вышли втроём против десятерых.

Общие мысли…

Я до сих пор удивлен силой духа, смелостью и моральными качествами бойцов, которые, как оказалось, окружали меня. Бой, как обычно, показал, кто есть дружинник княжий, а кто хвост говяжий.

Были среди нас и разочаровавшие люди, не оправдавшие надежд, были те, кто приятно удивил, были и те, кто предательски смалодушничал, но не об этом сейчас. Таких было всего единицы.

Очень меня порадовал наш ротный, зарекомендовавший себя не только бойцом, но и грамотным командиром, управлявшим боем. Координировал группы, назначал маршруты, ставил задачи. Был личным примером и вместе с бойцами переносил все тяготы жажды, усталость, таскал свою эрдэшку, не прятался по окопам и за чужими спинами. Мотивировал, где