В кустах что-то шуршало и издавало странные икающие звуки. Академик даже голову не повернул – счёл ниже своего достоинства выяснять, какую ещё чокнутую птицу завела его внезапно сошедшая с ума невестка.

Также Вяземский проигнорировал высунувшуюся из жасмина лысую птичью головёнку с рогом на макушке – цесаря Адама, который бдил и сканировал окрестности на предмет обеспечения безопасности своей обожаемой половины.

Адам проводил взглядом высокого худощавого типа, уверенно шагавшего в сторону курятника – этот людь был признан громким, но неопасным – цесарок не трогал.

– Ааа, Игорь Вадимович, доброе утро! – лучезарно улыбаясь, приветствовала его Елизавета. – Вы к Мариночке? Она на работе.

– Нет, я не к ней, а к вам! И ничего доброго я в этом времени дня не вижу! – брюзгливо отозвался академик.

– Как скажете, – пожала плечами Елизавета, подходя к дому академической невестки и складывая зонт, под которым она пряталась от слишком жаркого солнца, – Чай? Кофе?

– Яду! – хмуро откликнулся Вяземский. – Только яд мне и может помочь пережить ваше присутствие.

– Значит, не напрасно я приехала! – рассмеялась Елизавета Петровна.

– То есть вы признаёте, что явились, чтобы портить мне жизнь? – уточнил академик.

– Нет, не портить вашу жизнь, мне до неё по большому счёту нет никакого дела, а не дать вам испортить жизнь моей внучке и её мужу, – мягко поправила его Елизавета Петровна.

– Аааа, так это вы Макса уговорили ехать работать за границу? – процедил Вяземский.

– Конечно, нет! Зачем бы мне это понадобилось?

– Я вам не верю!

– Ваше дело, но я говорю чистую правду. Мне вообще-то кажется, что сменить место работы Максима могло бы сподвигнуть только какое-то беспрецедентное давление!

Академик всмотрелся в оппонентку. Ему было очевидно, что она имела ввиду, словно кто-то рядом переводил:

– Если Макс и уедет, то только потому, что дурак-Валенков применил совершенно неспортивные приёмы, а сделать это он мог только с твоей подачи, старый ты болван!

– Мне не верится в то, что вы не в курсе происходящего! Думаю, что вы всё знаете даже в мельчайших деталях! – проскрипел Вяземский.

– Вы преувеличиваете. Мельчайших деталей не знаю… – Елизавета выверенными движениями заваривала чай. – Яду нет, придётся вам довольствоваться чаем, – она извиняюще развела руками. – Не могла предусмотреть, что вы предпочитаете столь экзотичный напиток.

– Не-вы-но-си-мо! – выдохнул академик. – Что мне нужно сделать, чтобы вы избавили меня от своего присутствия?

– Я вас так раздражаю? – невинно хлопнула ресницами Елизавета. – Отлично!

Вяземский аж поперхнулся…

– Ну, да. Что вы так удивляетесь? Отлично, потому что я не утратила хватку… Нет, я стараюсь, конечно, но признание моих заслуг из ваших уст – это высшая похвала!

– Что вы несёте, невозможная вы женщина?! – простонал академик.

– Просто радуюсь. Нет, я понимаю, что вам это недоступно в принципе, но не все же такие, как вы!

– И чем же я вас так не устраиваю?

– Ещё раз вам повторяю – до вас мне нет дела! А вот то, что вы пытаетесь сотворить с Милой, меня никак не устраивает!

– Хорошо, тогда и я вам повторю! Я не знаю как, но я не допущу того, чтобы Максим тратил свою жизнь так бессмысленно! Его место здесь! Он обязан работать на благо науки, быть со своей семьёй, а не игрушкой в руках вашей внучки!

– А с чего вы взяли, что в принципе можете решать, как именно им жить? – вдруг серьёзно и невесело уточнила Елизавета. – Да, если бы Максиму было интересно ваше наследство, я ещё поняла бы, но мальчик выбрал нормальную семью, жену, которую он любит и которая любит его. Вам не кажется, что его нужно оставить в покое?

– Нет, мне не кажется! – процедил Вяземский. – Это МОЙ внук и я сам буду решать, как ему жить! Я – глава семьи!

– Нет, вы – просто дед, а вовсе не глава, – Елизавета покрутила в пальцах витую серебряную ложечку, пускающую солнечные зайчики на белоснежную скатерть.

– Да что вы знаете! – рыкнул Игорь Вадимович. – И ещё… Моя семья вас не касается!

– Не касается, вы правы, но ровно до того момента, пока она не мешает тем, кого я люблю. Я же предупредила, что не позволю вам портить Миле жизнь. Она не пытается пользоваться благами вашей семьи, вашим положением.

– Мне нужен Макс! Тут нужен, а она держит его в Москве! – не выдержал академик, выходя из себя.

Глава 14. Доброе слово о вас

Вяземский гневно смотрел на Елизавету. Вообще-то он привык к совершенно иной реакции на свои эмоции. Даже люди, которые от него непосредственно никак не зависели, невольно поддавались харизме академика, его силе воли. А тут… какая-то баба!

Елизавета примерно представляла себе и ход мыслей собеседника, и причину его вытаращенных в немом возмущении глаз. Представляла и даже пожалела слегка.

– Оно понятно, конечно… встреча академика с реальностью проходит болезненно и не так, как он хочет, обидно? Ему – точно, зато нам с реальностью на это глубоко плевать – работа у нас такая!

Она сладко улыбнулась и сказала:

– Глубокоуважаемый Игорь Вадимович, видите ли, в чём проблема… Ваши желания и потребности, это не совсем то, вокруг чего вращается весь остальной мир… В частности, вам хорошо бы осознать, что Максим, хотя, безусловно, является вашим внуком, вовсе не ваш раб.

– Я и не говорю, что он раб, но моя семья будет жить так, как я решу! – высокомерно отозвался академик, и Елизавете очень захотелось выплеснуть в него весь заварочный чайник! Она даже в руки его взяла, но пожалела. Нет, не академика – чайник. Такой славный, уютный прозрачный чайничек.

– Вот же болван! – вздохнула она про себя. А вслух произнесла:

– Вы понимаете, что делаете самое плохое из того, что можете? Что, если вы его поставите перед выбором «Я или вся остальная жизнь и всё, что тебе дорого», то он выберет отнюдь не вас? И не только Макс, а все ваши внуки. Я же вам уже говорила об этом в прошлом году.

Нет, она бы и вовсе не тратила на него время, но понимала, что если этот вредный старик продолжит делать Максиму гадости, то ничего хорошего из этого не выйдет. В то, что Макс поддастся и уедет обратно она не верила, а вот в то, что академик способен попортить ему, а значит, и Миле, много крови ни на миг не сомневалась.

В данный момент, правда, Вяземский выглядел так, словно собирался попортить что-нибудь ей самой…

– А… это про ваш лепет о счастье, о