– Так папа тоже маме сумки тяжёлые не даёт нести… – вдруг вспомнилось Васе. – А она готовит ему рыбные котлеты, которые сама терпеть не может, но он их любит. И вовсе это не потому, что они друг друга заставляют.

Видимо, у некоторых особо замороченных особ, именно наличие на голове воинственного какаду, служит толчком для стимуляции критического умственного процесса вообще и критического мышления в частности.

По крайней мере, Вася молчала и думала.

Марина косилась на примолкшую Василису и подсчитывала, что Гавриле полагается годовой запас фруктов и орехов.

– Заставить заткнуться эту несчастную дорогого стоит! Как он там её перекричал? «Куччч-куччч-куччч грит!» Хоть записывай и включай, как только Васька опять начнёт сольные выступления.

Глава 13. Дрессировщица здравого смысла

Трудно начинать думать, когда так просто полагаться на кого-то более умного, опытного и уверенного в правильности своих указаний. Трудно, да и не хочется!

Марина отлично это понимала, как сознавала и то, что Васины попытки что-то этакое высказать – это выполнение инструкций её «суперкоуча». Этакое несение «света в мир тёмного непонимания и ограниченности», а заодно и реклама для Томочки.

– Ззззараза! – шипела Марина в адрес алчной манипуляторши, которой было абсолютно безразлично, что она ломает жизни людям, повинным лишь в излишней доверчивости и отсутствии критического мышления.

Она вела машину, время от времени косясь на Василису, которая нервно ощупывала макушку, освобождённую от Гаврилы, потирала ладони, теребила чёлку, короче являла собой образ человека растерянного и даже несколько потерянного в пространстве.

– Я не понимаю! – наконец-то выдала она. – Ну, почему? Чем я вам всем так не нравлюсь! Я же говорю правду! Это же важно – говорить людям о нaсилии!

– Вась, честно хочешь? – поинтересовалась Марина, дождалась утвердительного, хотя и неуверенного кивка, и продолжила. – Понимаешь, не нужно лезть в отношения чужих людей и пытаться в них копаться. Они – взрослые, самостоятельные и сами разберутся.

– Но нacилие… Об этом нужно говорить! – убеждённо закивала Вася.

– Только тогда, когда оно реально есть… Понимаешь, весь этот шум, когда в нормальных семейных отношениях ищут что-то патологическое, вообще-то очень вредит. Погоди… я тебя слушала весь вечер, ты сама захотела узнать моё мнение, вот и получай его. Ты сказку про мальчика и волка помнишь? Когда пастушок вопил: «Волк, волк, волк», к нему на помощь бежали люди, а потом выяснялось, что никакого волка нет. А потом, когда волк реально прибежал, никто не откликнулся на крики о помощи, просто потому что все привыкли, что это ерунда… Так и тут. Само слово, страшное, угрожающее слово попросту замыливается. Ну, сравни удар с обыденным приготовлением еды, которое никому не доставляет боли, проблем или обиды? Сравни глажку рубашки с осознанным унижением, которым один супруг изводит другого? Несопоставимо, да? И как себя должна чувствовать реальная жертва, попавшая в беду, когда её беда будет утоплена в щебете о нaсилии завтраком или моральном унижении, полученном от неперезвонившего парня – случайного знакомого?

– Вот поэтому мы и называем разные вещи разными терминами! – с жаром подхватила Вася.

– Вась, мы, это кто?

– Те, кто пережил нaсилие! – с гордостью высказалась Вася, и Марине страшно захотелось всё-таки что-то этакое сделать… Вот, например, взять бутылку минералки и вылить на «многомудрую» гулкопустую часть тела, которую Вася по недоразумению считала своей головой.

– Вась, а какое такое нaсилие ты пережила? – Марина разумно припарковала машину около сквера и заглушила мотор, рассудив, что не стоит заканчивать вечер какой-нибудь форс-мажорной ситуацией на дороге.

Длинный перечень обид, обидок и подозрений на то, что они были, Марина выслушала стоически, правда успела посердиться на своих родичей.

– А слабо было с детёнышем поговорить? Хотя… иногда от малознакомых людей что-то можно услышать лучше, чем от родных – парадокс, однако…

Когда Василиса выдохлась на сегодняшнем походе в гости, где оказывается, её тоже обидели, Марина тяжело вздохнула и принялась в пух и прах разбивать доводы племянницы.

– Так, давай сначала… Вот ты – маленькая девочка и тебе не купили что-то, чего ты хотела, заставляли есть то, что ты НЕ хотела, не позволяя питаться в Макдональдсе, заставляли учиться. Хорошо! Только это мы с тобой уже обсуждали на примере валика от дивана, так что из обид подобные вещи можешь вычеркнуть. Договорились?

Сложно это… вот ты такой оскорблённый и униженный, перебираешь список своих обид, как бусинки ожерелья, а часть из них, таких привычных и знакомых бусин, фррр и растворяется, как их и не было. Но Марина не оставила шансов Васе, и пришлось признать, что да… пожалуй, может быть, это и не было таким уж нaсилиeм над драгоценной Васиной личностью.

– Давай с остальным… Про парня, который тебе не перезвонил, тебе Мила всё верно сказала. Не-не, не надо про гостинг! Представь подобную ситуацию с твоей стороны – ты встретилась с молодым человеком, сходила с ним в кафе, и он тебе не понравился. Ну, мало ли… поняла ты, что он тебя чем-то раздражает, неприятен или просто никак не заинтересовал – он же не золотой слиток, чтобы всем нравиться. И что? Ты будешь ему перезванивать? Зачем? Нафига поддерживать какие-то отношения, если тебе они никак не нужны?

– Нет-нет! – деловито отозвалась Вася, – Этого делать нельзя, это совсем лишнее!

– Так почему это лишнее для тебя, для парня должно быть обязательным? – поинтересовалась Марина.

Она продолжила потрошить Васины обиды и страдания и делала это так успешно, что от этого «обиженного Эвереста» осталось только несколько причин для огорчений – похищение кошкой смартфона, Гаврила на голове и несколько недоразумений, имевших место в институте.

Вася сопротивлялась, конечно… Когда человек привык скрываться за бронёй из «вы все-все виноваты передо мной», ему трудно остаться без этих доспехов, но Марина обладала несравненно более сильным характером, чем податливая Василиса, поэтому «доспехи» были содраны, скинуты в кучку и разобраны на атомы.

– А Тома говорит… – не выдержала Вася. – Тома – это мой коуч…

– Погоди, а с чего ты взяла, что она говорит исключительную истину в последней инстанции? Что она не ошибается? Что лучше тебя самой знает, как ты живёшь, какие у тебя родители, а главное, как тебе НАДО жить? На самом деле, хороший психолог никак не может диктовать клиенту, что тот должен думать, как он должен поступать, как обязан себя вести.

– Ты хочешь сказать, что Тома нехорошая? – взвилась Вася.

Марина, которая за последний день про Тому выяснила очень и очень многое, как раз могла бы это не просто сказать, а прямо-таки утверждать, пожала плечами и