— Как-как… — уныло прогундосил Толян, — должен же я был посмотреть, что там внутри.

— Ну и посмотрел бы в окно. На кой ляд ты с ружьём-то попёрся? — не унимался Андрей.

— Ну мало ли…

— А тебе не сказали, что туда с металлом нельзя?

— Сказали…

— И?

— Ну мы же ФБР… ФСБ, то есть. Думал, нас не касается…

— Вот ты дебил, — расхохотался Андрей. — Это законы физики, Толян, они всех касаются.

— Да понял я уже… — ответил Толян и отвернулся. Обиделся на дебила.

А его напарничек с самого начала отмалчивался. Не хотел посмешищем выглядеть. Хотя в больничке хлестался направо — налево, что они теперь федералы.

Эдик мерно покачивался на заднем сидении, бездумно пялился в тонированное окно, краем уха слушал разговоры в салоне. За стеклом проплывали дома, фонари, светофоры. Их обгоняли, обгоняли они. Вроде всё как обычно — ночь как ночь и город как город, — но Эдика не покидало ощущение некоего дискомфорта… Или так действовал спец-препарат?..

И всё же. Машин на дорогах могло быть и больше, для не такого уж позднего часа. Светофоры работали через один, через два. Фонари не горели целыми пролётами. И очень мало светлых окон в высотках. И ещё, как-то раз почудилось, что в проулке промелькнул силуэт бэтээра. А однажды послышалась россыпь автоматных очередей. Но это именно что почудилось и послышалось…

Проспект Гагарина перешёл в улицу Чкалова, справа осталась коробка «Китайской стены». Скоро покажется дом, где он жил… Эдик невольно прижался к стеклу лбом, прищурился, вглядываясь в темноту… Вот уже почти и приехали…

И к Эдику пришло понимание, отчего закаменел лицом полицейский майор. В доме на всю толщину зияла дырища с изумительно ровными контурами. Ровно там, где была квартира родителей.

— Когда это случилось? — просипел он, конкретно ни к кому не обращаясь.

Удивительно, но ему ответили сразу.

— Что именно? — переспросил Андрей и глянул в окно. — А, это… Уже месяц как. Ночью портал проявился, потом твари полезли. Помню тот случай, едва треть жителей успели спасти. Почему спрашиваешь?

— Жил я там, — бросил Эдик и замкнулся в себе.

Узнавать о судьбе близких смысла нет. Ночь, портал, твари. Там без шансов. Он только что потерял отчий дом и семью. И пусть Эдик не был особенно близок с родителями, увиденное его потрясло. Накатило чувство вины, навалилась апатия… Остатки психотропов в крови глушили эмоции, и всё же Эдика затянуло в пучину самокопания.

«Это я… я во всём виноват… Родители… Порталы...чудовища... гибель людей… всё это из-за меня… Если бы не я, ничего не случилось…»

В действительности всё было не так. Просто Эдик оказался заложником ситуации. Попал в не то место в ненужное время. Он и туда провалился не сам и обратно вернулся не по собственной воле. Обстоятельства так сложились. И если уж кого и винить, то леди Пиддэт — уж она от души приложила ко всему этому руку…

Когда минивэн свернул на улицу 9 Января, он уже не то спал беспробудным сном, не то впал в глубочайший ступор. Сложились, эмоциональное напряжение последних дней, банальная усталость и неприятные вести. Ну и спец-препарат усугубил. Так что он не проснулся, ни когда его вытаскивали из машины, ни когда волокли по коридорам, ни когда в камере с той стороны лязгнул замок.

Может оно и к лучшему.

***

На следующее утро Эдик просыпался с трудом и о вчерашнем мало что помнил. В памяти зияли провалы. Затылок сковало как обручем на два размера меньше, чем надо, язык ощущался наждачной бумагой, мышцы дергало судорогой в самых неожиданных местах. Но, как ни странно, он даже раздражения не испытывал. Спец-препарат словно выжег все эмоции на неделю вперёд. Или на месяц… Или на год… Да и по хрен... по барабану.

Эдик уселся, уткнулся в ладони лицом, промычал:

— Господи, как же всё задолбало. Хочу домой… Глядь, дома-то у меня теперь нет.

И снова не ощутил эмоционального всплеска. Нет и нет. Что тут поделаешь.

Эдик уже догадался, что он снова в тюрьме. Хотя здесь и было гораздо опрятнее. Чистые полы, ровные стены, свежая краска и никаких наскальных рисунков. Имелся сан-блок, тоже чистый, даже с полотенцем, туалетной бумагой и мылом. Не нары — кровать с нормальными постельными принадлежностями. Тумбочка, стол со стулом, тоже вполне себе ничего. Окно правда отсутствовало, так что со временем сложно определиться.

Эдик нехотя встал, без желания умылся, по необходимости похлебал из-под крана. Жажда, она, как и голод — не тётка. Оправился. Последнее, правда, сделал с желанием и даже с охотой — против природы никак не попрёшь. Ещё раз тщательно вымыл руки и завалился обратно в кровать. Лег на спину, уставился в одну точку на потолке и отрешился от неприятной реальности.

Ощущение сродни медитации, когда вроде смотришь, а не видишь, слушаешь, а не слышишь, думаешь, а в голове пустота.

В коридоре раздались шаги, лязгнул замок, дверь отворилась. Эдик даже не вздрогнул. Неинтересно. Скажут встать — встанет, а нет, так и пошли они все… в пешее эротическое. В проёме мелькнула фигура Коляна. В камеру прошёл Виктор Вениаминович.

Эдик отвернулся к стене. Ему было на всё фиолетово.

Полковник жестом приказал запереть дверь, взял стул и уселся