Он привлёк мой интерес.

— Это то, что случилось с тобой? Почему ты стал…? Ну ты знаешь.

— Я подожду тебя у машины. На сегодня мы закончили.

И вот так просто он ушел.

Я вырвала ещё один листок с желанием увековечить чувство, пылающее в моём сердце, и тайну, которой был Спектр. Так что я написала от всей души:

Желание живет только глубоко в катакомбах вашего сердца, и именно там мы можем прочесть душу человека.

Глава 11

Я проснулась этим утром с болью в сердце, потому что сегодня день, когда Спектр будет рисовать меня.

Идея зарыться под одеяло была заманчивой, атласные простыни пахли туберозой и жасмином. В гостевой спальне Спектра было чище, чем в пятизвездочном отеле, и тщательно организовано, несмотря на огромный компьютерный кабель, протянутый из одной стороны комнаты в другую, но это было моё. Я не виделась с ним после того, как мы вчера вернулись из магазина, но, судя по звукам, доносившимся снизу, я сделала вывод, что он либо был занят рисованием, либо занимался чем — то ещё в своей грязной студии.

По какой — то причине ноги сами привели меня на кухню в поисках утешения, потому что прошлой ночью я решила разыграть карту вежливости и притвориться, что я не голодна, чтобы больше не встречаться со своим ледяным соседом.

И я не была готов к этому.

Всему этому.

— Аврора.

Даже не “доброе утро” или “как тебе спалось?” Просто “Аврора”, как будто моё присутствие позади него было чем — то, чего он предпочел бы не замечать.

— Спектр, — я последовала его примеру, мои ноздри раздулись от запаха блинов.

Моё внимание переключилось на потрясающий обед с разнообразными джемами, шоколадными конфетами и фруктами. И если этого было недостаточно, Спектр обернулся, держа в руках два стакана свежеприготовленного смузи.

Мои глаза увеличились вдвое. Должно быть, я оказалась в параллельной сказочной вселенной. Он был без рубашки, беззастенчиво демонстрируя накачанные мышцы и железный пресс. Действительно, греческий воин. Он был раздражающе привлекательным. Я не привыкла так легко поддаваться влечению, но он меня увлекал.

У него была такая харизма, что мне хотелось оказаться в его объятиях, и это нервировало. Мне не нравилось, когда меня обнимали. С какой стати я горела? Может быть, во мне было не гормональное влечение, а мысль о том, что он более уязвим без слоев модной одежды.

— Что — то не так? — спросила я с хмурым взглядом, я не могла быть более благодарна за то, что он не имел ни малейшего представления о том, что творилось в моей голове.

— Нет, всё безупречно. Оптимально.

Оптимально? Что — то действительно не так.

— Ты пялилась, — он не отпустит меня так легко.

— Ну, следующие пару часов ты будешь пялиться на меня. Думаю, это стоит того мимолетного взгляда, который я бросила на тебя, — я была горда собой за то, что сумела сохранить остроту.

— Ты права, — он поставил смузи на стойку, достав две тарелки из буфета. — Но есть одно главное отличие. Ты, вероятно, находишь меня отталкивающим, судя по твоей ненависти ко мне, в то время как я испытываю обратное.

— Я… — Он действительно так думал? — Я не нахожу тебя отталкивающим.

Я захлопнула рот, прежде чем сказала больше, чем следовало.

— Завтрак готов, — он протянул мне тарелку, чтобы я села по другую сторону стойки лицом к нему.

— Я не голодна. Я могу поесть после тебя, и…

— Садись, Аврора, — это был приказ. — Ты косишься на еду. Ты голодна. Тебе нужно поесть.

— Ты приготовил это для меня? — спросила я, чувствуя, как пересохло в горле.

— Я приготовила завтрак. Это не предложение руки и сердца. Это ерунда. Просто это часть нашего контракта. А теперь, пожалуйста, не могла бы ты присесть.

Я подчинилась и села перед ним, стараясь стать как можно меньше на стуле. Я выпила смузи и, съев первый кусочек блинчика, который смешала с половиной банки шоколада, пришла к опасному выводу. Это было самое эротичное блюдо, которое я когда — либо ела за последнее время.

— Мне больно это признавать, но ты хороший повар. Это восхитительно.

— Я хорош и в других вещах.

Я проглотила огромный кусочек блинчика, который попал не в то горло.

— Других вещах? — повторила я.

Его глаза блуждали по мне, останавливаясь на моих губах.

— Да.

— Итак, — я сменила тему, хлопнув руками по столешнице, прежде чем моё сердце решило взорваться, как бомба с часовым механизмом. — Где бы ты хотел черпать вдохновение?

— В моей студии.

— Так ты рисуешь только в своей студии и больше нигде? — я откусила ещё кусочек. — Раньше я писала на улице, чтобы черпать вдохновение. Но не сейчас, потому что у моего компьютера села батарейка. Тебе стоит попробовать. Я думаю, это помогло бы.

Это было мой первый совет в качестве официальной музы. Он, похоже, не горел желанием следовать ему.

— Мне нравится, когда всё организовано, мирно и подготовлено. Кроме того, я бы не хотел, чтобы люди останавливались, смотрели на мою работу и беспокоили меня непрошеными вопросами.

— И дай угадаю, у тебя очень строгий распорядок дня?

— Да, — ответил он. — У меня есть почасовой план и цели.

— И, вероятно, поэтому ты лишен вдохновения. Весь твой процесс скучен, — усмехнулась я. — Это слишком академично, находиться в студии, позируя как манекенщица в магазине и наблюдая за тиканьем часов. Сегодня мы пойдем на пляж. Здесь пустынно, а солнце — это витамин D, — то, что, безусловно, понадобилось бы Спектру, поскольку у него была белая кожа, как у Дракулы, и, по словам моей мамы, солнце также приносило позитив и хорошую энергию, так что надежда есть.

— Я не буду рисовать на пляже, — он сразу же отверг эту идею.

— Я здесь, чтобы нарушить твой стоический распорядок дня, и ты уже видел, что я могу сделать с твоей студией, — я поднялась со своего места, быстро закончив с завтраком и полна решимости вдохновить нас обоих.

Он убрал посуду и с убийственным спокойствием сказал с нарастающим раздражением:

— Ты это несерьезно.

Он явно был против этого; вот почему я была настроена решительно.

— Я очень серьёзна. Пожалуйста.

Прошла секунда. Затем другая. И именно тогда тишина стала тяжелой. Мне пришлось признать поражение.

— Я соглашусь, если тебе так будет удобнее, — его голос удержал меня на месте. — Но в следующий раз я буду