— Я не злая, Спектр. Я не собираюсь лишать тебя этого. К тому же, я знаю, что ты втайне хочешь сделать это, но боишься, что это повредит твоей репутации "холодного как камень" человека, которую ты уже защитил своим соглашением о неразглашении, так что соглашайся, пока я не пожалела о своём поступке, — когда он собирался схватить листок, я убрала его. — И лучше бы это не было чем — то сомнительным или негативным. Я не размахиваю белым флагом.

Он взял бумагу и ручку, которые я ему протянула, и на мгновение замер, держа их так, словно это были незнакомые ему предметы. Он был художником. Конечно, он знал, что с ними делать.

— Это всего лишь бумага. Не смотри на меня так, — у меня пересохло в горле, а кожа покрылась мурашками. Пришло время прервать наш зрительный контакт. — Что ж, я отойду в сторону, чтобы заняться своим делом. Я оставлю тебя. У меня есть вторая ручка.

Я присела на корточки подальше от толпы и прикрыла веки, как будто собиралась совершить священный ритуал, чтобы приблизиться к своему самому сокровенному желанию. Я улыбнулась, представив, какой могла бы быть моя жизнь: писать в своей черной мантии с длинными рукавами из перьев, любуясь видом на пляж из моего особняка, прежде чем отправиться в книжный тур. Посещение замков с Луной. Танцевать со своей единственной настоящей любовью. И всего на секунду я затмила реальность и поверила, что достойна, быть героиней этой сказки.

Я хочу быть той, кем была раньше, превратить свою жизнь в сказку, и чтобы у Луны было всё, чего хочет её сердце.

Я надеюсь, что дерево поймет атмосферу моей мечты. Я подняла глаза на Спектра, который стоял прямо и, к моему великому удивлению, сосредоточился на том, что он самоотверженно писал.

Посмотрите на него, увлеченного каким — то детским занятием.

От этой сцены моя улыбка чуть не растянулась, но когда его глаза поймали меня, а движение ручкой ускорилось, я перестала улыбаться. Он рисовал меня? Я сжала листок в руке и встала лицом к дереву.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы почувствовать, что Спектр крадётся ко мне — возможно, я узнала его по запаху, как будто он только что вышел из душа в бодрящий весенний день, или у меня сработал радар, предупреждающий о его приближении, и всё моё тело взбунтовалось по необъяснимой причине.

— Ты загадал желание? — я повернулась к нему лицом, всё ещё не решив, куда мне положить своё.

— В некотором роде можно и так сказать, — он аккуратно сложил листок, прежде чем засунуть его в карман брюк.

— Ты этого не сделал, — я сузила глаза. — И ты должен отдать листок с желанием дереву.

Он скрестил руки на груди, и я могла поклясться, что лёгкое самодовольное, удовлетворенное выражение промелькнуло на его лице, если только это не было плодом моего воображения. В любом случае, я хотела стереть это.

— Ты рисовал, — я повернулась спиной к стволу дерева, размышляя, как бы лучше всего взобраться на него. — Дерево вдохновило тебя, да?

— Я нарисовал тебя.

— Меня? — мои глаза расширились. — Но прошла всего секунда!

— На этот раз у тебя не было этого барьера. На мгновение ты показалась свободной.

— Но ты не загадал желание! — я встала на цыпочки, пытаясь дотянуться до отверстия. — Чёрт возьми, я слишком маленького роста.

— Тебе нужна моя помощь? — протянул он, его голос был ровным, но с грубоватыми нотками. — Я мог бы поднять тебя на свои плечи.

Я на мгновение задумалась. Но ни за что на свете. Взбираться на спину людоеда было гораздо предпочтительнее и гораздо менее опасно. Я не доставила ему удовольствия ответить и полезла по стволу, опираясь на первую ветку.

— Я хочу так же! Я тоже туда, — взволнованно закричала маленькая девочка, и мне стало интересно, что заставило её подумать, что это хорошая идея.

Сидевшая рядом с ней мама, которая была намного ниже меня, опустилась на колени перед своей дочерью.

— Это невозможно, дорогая. Я недостаточно высокая.

Как раз в тот момент, когда я думала о том, чтобы предложить ей забрать её листок с желанием и подняться с ним в руке, прикидывала возможность этого, холодный и безжалостный Спектр появился в моём поле зрения, неся ребенка на вершину. Она спрятала свой листок в моём отверствии на дереве с самой лучезарной улыбкой, доверяя ему гораздо больше, чем следовало.

Что касается меня, я оставалась привязанная к дереву, как коала — и не самая проворная.

— Видишь, мамочка, сильный мужчина помог мне взлететь, — девочка бросилась в объятия своей матери, когда он помог ей благополучно опуститься на землю.

Мы со Спектром встретились взглядами, и я готова поспорить, что за его отчужденным поведением скрывалась усмешка.

— Не за что, — небрежно сказал он, мать и дочь уже направлялись к следующему занятию.

Что касается меня, я смирилась с тем, что положу свой листок туда, куда смогу дотянуться: внизу, вместе со всеми остальными.

— Полагаю, если бы я спросил тебя ещё раз, нужна ли тебе помощь, ты бы послала меня? — это было адресовано мне.

— Ты правильно думаешь, — мне это удалось, и я спустилась с дерева. Я с трудом могла поверить, что добралась туда, не упав и не наделав глупостей. — Видишь, ты мне не был нужен. Кстати, ты занимаешься спортом или это врождённое?

Я так и сказала. Я сделала это. Я должна думать, а потом говорить, а не наоборот, и никакие отверстия не были достаточно большими, чтобы я могла провалиться в них прямо сейчас.

— Да, — подтвердил он то, что я уже знала. — Раньше я играл в футбол.

Я надеялась, что моё непроницаемое лицо не выдаст тот факт, что я искала его в Интернете гораздо чаще, чем это сделал бы эмоционально уравновешенный человек.

— Почему прекратил? Из — за травмы?

— Из — за отсутствия страсти.

— О, это, должно быть, было трудным решением, — Спектр был загадкой: у него было буквально всё, о чем каждый мог бы мечтать, но при этом он скрывался за другой личностью. — Покупая книгу, я обычно пролистывала до конца, чтобы узнать, счастливый ли у неё конец, а если нет, я брала другую и… — А теперь смени тему. — Луна всегда говорила мне, что у меня довольно буйное воображение. Когда я была младше, у нас не было денег, чтобы куда — нибудь поехать, поэтому вместо этого я мечтала.

— И иногда люди с деньгами остаются в своём комфорте и перестают жить.