вариант своих прежних иллюстраций. Едва ли будет ошибкой утверждать, что в новых рисунках кистью больше живописных качеств, нежели в первоначальных цветных картинках. Художник не только перестроил цветовое решение, но и кардинально изменил трактовку образов, приблизив их к натуре и смягчив черты гротеска.

Во второй половине 1920-х годов книжная графика Лебедева была показана на многочисленных выставках советского искусства в Берлине, Амстердаме, Вене, Лондоне, Париже и других городах и вызвала восторженные отзывы критики в европейской и североамериканской печати. Постоянно отмечались при этом неистощимая изобретательность Лебедева, его близость к французской художественной культуре и высокий уровень профессионального мастерства[59]. Репродукции с лебедевских рисунков публиковались во многих зарубежных журналах. Ромен Роллан писал А. М. Горькому: «Творческое содружество таких авторов, как С. Маршак и В. Лебедев, прелестно. К сожалению, я не мог бы указать вам подобных книг на французском языке»[60].

94. «Верхом». Иллюстрация. 1928

Еще более широкое признание встречало художника на родине. Критика с пристальным и сочувственным вниманием изучала его сатирические рисунки и книжную графику. Вышла в свет монография Н. Н. Пунина, неоднократно цитированная на этих страницах.

29 апреля 1928 года в Государственном Русском музее открылась обширная выставка произведений Лебедева, созданных между 1920 и 1928 годами. Художник подводил в ней итоги самому безоблачному периоду своей творческой жизни, когда его искусство развивалось неуклонно по восходящей линии, еще не предвидя тех сложных процессов ломки и внутренней перестройки, которые ему предстояло пережить.

95. «Верхом». Иллюстрация. 1928

Годы творческой перестройки

Лебедеву было сорок четыре года, когда в интервью с корреспондентом одного художественного журнала он сделал следующее, несколько неожиданное признание: «Мне никогда не приходилось систематично заниматься живописью; за исключением небольших периодов, я и сейчас еще вполне не влез в это дело.

Если меня не будут отрывать всякие полиграфические работы, то думаю пописать.

Модели буду брать „физкультурные“. Хочется осуществить свою связь с советским спортом как художнику. Пописать наших „рекордсменов“. Такое разнообразие тел и типов видишь на больших соревнованиях.

Думаю, мне удастся создать условия, при которых я этот аппетит утолю»[61].

Эти строки были опубликованы летом 1935 года. Можно было бы заключить отсюда, что художник, уже далеко не молодой, не только вполне сформировавшийся, но и создавший себе большое имя в станковой графике и искусстве книги, едва начинал делать первые самостоятельные шаги в живописи масляными красками и чувствовал себя в этой сфере еще совсем неуверенно.

История искусств знает подобные примеры; достаточно вспомнить хотя бы Гогена, которому было под сорок, когда он стал профессиональным живописцем. Но в данном случае дело обстояло не совсем так, и Лебедев не был прав, рассказывая читателям журнала, что только приступает к живописным работам, которыми раньше никогда систематически не занимался.

Первые и притом систематические опыты живописи он делал еще в дореволюционное время в мастерской Бернштейна; вначале они, разумеется, носили ученический характер, но развили у художника стойкие профессиональные навыки. К 1915–1916 годам относятся живописные этюды, которые уже никак нельзя назвать ученическими. В первой половине 1920-х годов Лебедев писал вполне самостоятельные натюрморты и беспредметные кубистические композиции, в дальнейшем послужившие ему рабочей основой для предметных и сюжетных построений в плакате и книжной иллюстрации, а также в сериях сатирических и натурных рисунков.

Позже в течение нескольких лет напряженная работа в станковой графике и детской книге отвлекала художника от живописи масляными красками. Однако с 1927 года начинаются циклы живописных этюдов, портретов и натюрмортов, сделанных с обычной для Лебедева систематичностью, целеустремленностью и сознательностью в постановке творческих задач. Количество работ непрерывно возрастало и к 1935 году (времени цитированного интервью) достигло нескольких десятков. Можно указать среди них ряд очень значительных произведений.

Чем же объяснить неуверенную интонацию сказанных Лебедевым слов и, главное, сквозящее в них желание как бы перечеркнуть прежние достижения, кардинально изменить тематику и начать всё сначала?

Нельзя свести ответ к одной лишь ссылке на высокую требовательность к себе, которую Лебедев проявлял в течение всей своей жизни. Ситуация складывалась гораздо сложнее. Следует вспомнить, что именно в эту пору, в середине 1930-х годов, творчество Лебедева вступило в полосу кризиса и подверглось суровой критике, поставившей под сомнение едва ли не всё сделанное художником в предшествующий период.

Чтобы понять, как возник и как протекал этот кризис, необходимо внимательно всмотреться в те пути, по которым пошло развитие живописи и графики Лебедева на рубеже 1920–1930-х годов.

Одной из первых работ, написанных Лебедевым в 1927 году, был портрет жены художника, артистки Н. С. Надеждиной.

Почти в то же время Надеждина послужила художнику моделью для графической серии «Акробатка» и «Танцовщица». С ней связаны, таким образом, некоторые важнейшие явления творческой жизни художника в 1920-х годах, а замечательный портрет, о котором идет речь, на довольно продолжительный срок стал как бы программным для дальнейших опытов Лебедева в портретной живописи.

Эта сравнительно ранняя работа поражает своей зрелостью, продуманностью и внутренней логикой построения. Ничто не оставлено на волю случая. Все изобразительные элементы, образ и эмоциональное содержание работы взаимно обусловливают друг друга и выступают в нерасторжимом единстве.

С портрета Надеждиной начинается новый этап художественных исканий Лебедева. Опираясь на опыт кубистических конструкций и более поздних живописных рисунков кистью, художник как бы суммирует их достижения. Живопись говорит здесь тем же сжатым и лаконичным языком, какой всегда был свойствен лебедевской графике. Формы обобщены и как бы стянуты к центральной оси. В композиции нетрудно подметить следы кубистического построения, хотя ничто не деформировано и не схематизировано. Фигура позирующей женщины окружена цветопространственной средой, без какого-либо намека на бытовой интерьер. Колорит построен на тонких модуляциях приглушенных синих, розовых и серых тонов; в этой сдержанной, почти монохромной гамме выражено лирическое чувство художника и дана эмоциональная характеристика модели.

96. Портрет Н. С. Надеждиной. 1927

Вслед за портретом Надеждиной в начале 1928 года Лебедев написал «Девушку с кувшином». Этот натурный этюд варьирует одну из излюбленных тем классического искусства. Здесь господствует совсем иная живописная проблематика, вдохновленная музейными впечатлениями. Преодолевая монохромность, художник акцентирует цветовой контраст между золотисто-желтым фоном, в котором угадываются очертания романтического пейзажа, и розовато-белым обнаженным телом с его тяжелыми, почти скульптурно моделированными объемами.

В каталоге выставки 1928 года эта композиция получила знаменательное название «Перед картиной», говорившее о том, что одной из ближайших работ Лебедева будет уже не эскиз, написанный непосредственно с натуры, а синтетическое станковое произведение, в котором примирятся все разнообразные тенденции его творчества, придут к стройному единству идеи и чувства, разрозненные наблюдения сольются в общий поток, и