годах особенно наглядно прослеживается при сравнении вариантов иллюстраций к «Усатому-полосатому». Но первый вариант остался неоспоримо лучшим. По своим художественным принципам он непосредственно примыкает к описанным выше ранним автолитографированным книжкам вроде «Медведя», «Золотого яичка» или «Охоты»; их характернейшей особенностью являются живописно-фактурные искания, занимавшие художника и в период работы над «Усатым-полосатым». Но в последней книжке предметная форма воспринята художником реальнее; он проработал ее внимательнее и строже, не утрачивая при этом силы живописного обобщения. Здесь становится особенно заметно, как обострились и утончились зрительные восприятия Лебедева, как развилось у него колористическое чувство и умение создавать изощренную декоративную гармонию. Недаром работа над «Усатым-полосатым» шла одновременно и параллельно с работой над живописными натюрмортами, женскими портретами и обнаженной натурой. Опыт станковой живописи проникал таким образом и в книжную графику.

В творчестве каждого профессионального графика, систематически работающего в том или ином издательстве, неизбежно возникают рисунки, которые можно было бы назвать «проходными»; они представляют собой отклик — иногда случайный, иногда даже вынужденный — на текущие потребности издательского плана. Художник получает задание, не вполне сродное природе его таланта; выполняет порученную работу, используя сложившиеся приемы, не пытаясь создать нечто новое или очень значительное и стремясь лишь не оказаться ниже своего профессионального уровня.

В 1930-х годах такие «проходные» работы встречались и у Лебедева. Можно причислить к ним иллюстрации к книжкам Ф. Семина «Первый в строю» (1931) и С. Маршака «Доска соревнования» (1931), а также к альбому «Первое мая», выполненному Лебедевым вместе с группой его друзей и учеников (1932).

111. С. Маршак. «Усатый-полосатый». Иллюстрация. 1930

Быть может, не было бы необходимости упоминать об этих работах, если бы две из них — «Доска соревнования» и «Первое мая» — не вызвали осуждения критики.

Правда, уже тогда раздались голоса в защиту Лебедева[66]. Не кто иной, как А. М. Горький в докладной записке о детской литературе (1932) указывал, что «надо пересмотреть отношение к ряду книг, отвергнутых педантичной критикой (некоторые книги Житкова, художника Лебедева и др.)»[67].

Впрочем, следует согласиться с критиками, что по-настоящему сильны в рисунках Лебедева оказались сатирические, отрицательные образы, а положительные — не удались.

Кроме того, художник несколько непоследовательно соединил в иллюстрациях две, в сущности, несовместимые категории стилевых приемов: с одной стороны, упрощенное, почти схематичное обобщение предметной формы, непосредственно восходящее к традициям «Окон РОСТА», с другой стороны, тонкий, пронизанный светом живописный рисунок с расплывающимися контурами, рассчитанный на близкое рассматривание. Рисунки оказались разностильными, в них не было того органического художественного единства, которого всегда добивался Лебедев.

Не менее серьезным и заставляющим задуматься стало то обстоятельство, что язык плакатной формы, с таким блеском разработанный Лебедевым в начале 1920-х годов, через десять лет уже воспринимался зрителями как устарелый и слишком схематичный, а язык живописного рисунка вызывал упреки в непонятности и был даже способен ввести критику в заблуждение по поводу истинных намерений художника.

Лебедев увидел, что следует снова начать эксперименты, которые смогли бы вывести его книжную графику на новые пути. Именно с этого времени начался сложный и трудный процесс творческой перестройки, захватившей не только детскую книгу, но и остальные сферы деятельности Лебедева. В графике всё протекало лишь с большей наглядностью.

Процесс этот не был ни быстрым, ни прямолинейным. Художник не шел здесь, как прежде, от победы к победе. Он искал, иногда добивался успеха, иногда заблуждался, терпел неудачи и вновь принимался искать.

112. С. Маршак. «Мистер Твистер». Обложка и разворот. 1933

Первым удавшимся экспериментом явились рисунки к книжке Маршака «Мистер Твистер» (1933). В советской литературе для детей «Мистеру Твистеру» принадлежит особое место. Стихотворный рассказ Маршака представляет собой один из немногих образцов политической сатиры, доступной детскому пониманию. Нет необходимости пересказывать общеизвестный сюжет и раскрывать его социальную проблематику. Следует лишь настойчиво указать, что сила воздействия этого антирасистского памфлета обусловлена рисунками Лебедева в неменьшей степени, нежели стихами Маршака. Лебедев придал образам такую конкретность и жизненную достоверность, такую убедительность и типичность, какая могла возникнуть лишь в творчестве художника-реалиста, обладающего огромным запасом живых наблюдений натуры.

Работая над сатирической книгой, Лебедев чувствовал себя вполне в своей «стихии». Иллюстрации к «Мистеру Твистеру» опираются на опыт, накопленный в течение всей творческой жизни мастера, от ранней графики «Нового Сатирикона» до рисунков серии «НЭП». В облике Твистера и его семейства, собственно говоря, не так уж много специфически американского. Экзотика «заграничности» не слишком интересовала Лебедева. Действующие лица его иллюстраций — это родные братья и сестры персонажей «НЭПа», носители типических черт издавна ненавистного художнику торжествующего, тупого и самодовольного мещанства.

Оформление «Мистера Твистера» в основном составляют маленькие рисунки пером и тушью, похожие на беглые натурные наброски. Они размещены на полях и вкомпонованы в текст, сопровождая и комментируя образы стихотворения Маршака. Перед читателем, одновременно со стихотворными строчками, проходят характерные типы лиц, фрагменты пейзажа и интерьера, зарисовки предметов. Отдельные моменты повествования конкретизированы в живых и выразительных набросках. Этот прием синхронности поэтического слова и изобразительной формы придает иллюстрациям особенную убедительность и свежесть. Но сюжетные коллизии оставались еще, в сущности, не развернутыми в изображении. Только на цветной обложке книги представлена центральная сцена рассказа, передающая ужас, гнев и возмущение американских богачей, увидевших негра в советской гостинице. Здесь художник дал своим персонажам исчерпывающую социально-психологическую характеристику. Книга переиздавалась шесть раз: в 1935, 1937, 1939, 1948, 1951 и 1962 годах. Оставляя пока в стороне три последних издания, принадлежащих иному, гораздо более позднему периоду творчества Лебедева, следует указать, что уже в первых переизданиях всё оформление подверглось существенной доработке.

Ничего, однако, не было изменено ни в характеристике образов, ни в общем композиционном построении книги. Художник лишь довел до конца свою мысль, освободил ее от некоторых частных неточностей и досказал всё то, что оставалось недосказанным в первом варианте его работы.

Сохранив на обложке почти ту же композицию, Лебедев пожертвовал некоторыми из набросков, сопровождающих текст, более строго и продуманно построил развороты, придав им не только декоративно-ритмическую, но и сюжетную связь, и сделал четыре страничных рисунка, в которых представлены узловые сцены рассказа. Первый рисунок изображает процветающее семейство Твистеров перед отплытием из Америки. По своему эмоциональному строю этот «групповой портрет» перекликается с лучшими рисунками из сатирической серии «НЭП». На втором рисунке, отнюдь не сатирическом, мы видим негра, спокойно идущего по лестнице отеля; справа и слева повторяются в зеркалах его отражения. Сатирический комментарий к этому рисунку дан на том же развороте, в наброске головы Твистера, остолбеневшего от возмущения. Третий рисунок, подобно первому, дает «групповой портрет»