— Позволишь? — по-джентельменски спросил он. — Это правда нужно, чтобы войти. Представь, что я зову тебя на танец.

Мерриман была удивлена. И, пожалуй, это удивление было приятным. Она не уставала замечать, как наследник Авеля отличается от Райнхарда. Тот в такой ситуации действовал бы быстро, резко, не теряя времени. Если было бы нужно — он просто сделал, не думая о том, что Ева может быть против, ведь это мелочь.

Девушка отмахнулась от подобных сравнений, в очередной раз напоминая себе, что не хочет вспоминать дьявола.

— Всё нормально. — кивнула она.

Как только разрешение было получено, Рафаэль приобнял наследницу, аккуратно прижимая её ближе к себе. И тут же без слов просто шагнул вперед, прямо в дерево, увлекая Еву за собой. Они прошли древесную преграду, будто её не существовало. Почти провалились внутрь и вот теперь точно оказались совсем не в лесу…

Перед глазами наследницы предстало очень просторное светлое помещение с высоким куполообразным потолком. Стены здесь были обделаны белым мрамором, кое-где даже виднелись колонны и узорчатые рельефы. Это место вполне можно было назвать главной комнатой какого-то замка, но очень старого. По трещинкам на стенах и налету серости и желтизны было ясно, что здание повидало уже многое. Впрочем, это было лишь первое впечатление. Когда Ева окинула взглядом всё помещение, то заметила, что мебель здесь выглядит крайне современно. Везде были раскиданы мягкие пуфы, кресла и диваны. Именно «раскиданы», потому что стояли они в каком-то хаотичном порядке, не поддающемуся логике. Красные, желтые, зеленые, синие, фиолетовые — очень яркие и смелые цвета. Под ними расстилался ковер с большим пушистым ворсом. Всё это создавало вид хаоса, но к которому хотелось прикоснуться из-за его уютности и мягкости.

На стенах висели картины самых разных размеров и форм. Кое-где рисунки были нанесены прямо на мраморную поверхность. Особенно это касалось трещин. Эти разрывы, образовавшиеся из-за проверки времени, некие художники постарались вписать в свои творения. Где-то трещина была молнией, что обрушивается на зеленый луг в яркий солнечный день, а где-то стеблями целого кустарника роз. Возле этих же стен стояло большое количество мольбертов, так же напиханных то тут, то там. С небольшими столиками рядом, что все были вымазаны в краске.

Но самой впечатляющей деталью был потолок. Сначала Ева подумала, что он просто разукрашен в цвет неба с белыми облаками, и только сейчас поняла, что эти облака натурально плывут в реальном времени, а за ними то и дело показывается солнце. Заметив, что девушка подняла взгляд и увлеченно смотрит вверх, Рафаэль негромко шепнул:

— Он выдает картинку, которая характеризует настроение в комнате. Считывает эмоции присутствующих.

Мерриман с удивлением посмотрела на мужчину, а затем обвела взглядом просторное помещение ещё раз. Внутри было около десяти или двадцати ангелов. Они сидели то тут, то там, кто-то в группах, а кто-то поодиночке. Единственное, что всех объединяло — их взгляды были прикованы к одной фигуре. Она стояла у дальней стены на небольшом возвышении, которое выглядело как импровизированная небольшая сцена. Это была красивая девушка с копной огненно рыжих длинных волос. Среднего роста, довольно миниатюрная, но с хорошими формами, которые были подчеркнуты черной узкой юбкой и белой блузой. Аккуратное отточенное личико с выразительными зелеными глазами, маленьким носиком и пухлыми ярко накрашенными губами венчал бархатный румянец. Она была олицетворением смелой женственности, которая умела заявить о себе: уверенно, но без пошлой вычурности. Самым же примечательным для Евы стали её ангельские крылья — они были рыжие, точно в тон её волос. В то время как у остальных присутствующих ничего подобного не наблюдалось. Все они обладали обычным белым оперение, возможно, чуть более грязноватого оттенка, чем у Рафаэля, но всё же.

Девушка с вдохновением и выражением читала стихотворение, опустив глаза в небольшую книжку с красной бархатной обложкой. На фоне тихонько звучало пианино, стоящее в дальнем углу. Мелодия задавала настроение, но не перебивала уверенного, поставленного голоса:

Я, внемля дьявола речам,

Змее подобно извивалась.

Душа была нема к судам,

Ему в любви лишь сознавалась.

Но кровь братоубийцы — яд.

Он сам прогнил, и я погибла,

Когда последствие утрат,

Оставил мне, расставшись хрипло.

Судьбу уже я не кляну,

И приняла семьи изгнанье.

Наследника я не люблю,

Забыла я его касанье.

Нахмурившись, Ева вслушивалась в каждую строчку и никак не могла понять, если эта девушка говорила о любви к дьяволу, который являлся наследником «братоубийцы», то есть Каина, неужели она говорила… о Райнхарде?

Огненнокрылая поникла, закрывая книжку, а её зрители начали поддерживающе хлопать, одаривая ту аплодисментами. Рафаэль также присоединился к ним, чем и вывел Еву из транса. Она даже вздрогнула и, оторопев, тоже начала тихо хлопать.

— Как тебе стихотворение? — повседневным тоном, улыбнувшись, поинтересовался ангел.

— Чудесно. — Ева слегка закивала, всё ещё сохраняя вид крайней задумчивости.

— Ты когда-нибудь писала стихи? Может, хочешь что-нибудь прочитать?

— Что? Нет. — это внезапное предложение дало Мерриман толчок отвлечься. — То есть я писала когда-то довольно много, но это в прошлом.

Тем временем, рыжеволосая девушка слетела со сцены. Сквозь подошедших к ней ангелов, которые похлопывали её по плечу и что-то с улыбками говорили, она направлялась прямо к появившейся парочке. Рафаэль, заметив это, сделал несколько шагов вперед, предлагая Еве проследовать за ним. Мерриман, будучи всё ещё в легком шоке, помедлила, но послушалась.

— Ева, позволь тебе представить, — почти торжественно заговорил наследник, когда девушка подошла достаточно близко, — моя сестра, Вивьен Авен.

Он положил ей ладонь на плечо, и эти двое миловидно и приветливо улыбнулись друг другу.

— Приемная дочь главной ангельской семьи. — добавила Вивьен, сделав акцент на первом слове.

— Но не менее любимая.

Девушка чуть иронично улыбнулась и сделала шаг ближе к Еве, протягивая ей свободную от записной книги руку.

— Невероятно рада познакомиться с наследницей Сифа. Ты так молода, но уже успела встрепенуть своей славой все три мира.

Мерриман постаралась также улыбнуться и без должной уверенности пожала протянутую ей руку.

— Очень приятно. Чудесное стихотворение.

— О, да. — ярко красные губки растянулись в ещё более широкой улыбке, а за ними выглянули белоснежные зубки. — Кажется, ты в этой моей беде должна понимать меня лучше, чем кто-либо ещё.

Эти слова кольнули Еве в самое сердце. Видимо, её подозрения целиком и полностью оправдались. Сдерживать улыбку на лице стало сложнее. Насколько бы наследница не убеждала себя в том, что ей нет никакого дела до Райнхарда, подобные новости всё равно болезненно задергали нервные струны её души.